JК
С. А. Есенин в воспоминаниях современников. Том 2. :: Есенин Сергей Александрович
Страница: 367 из 531Ситуация острая… Бабушка уговорила представителя власти дать мне перекусить. Воспользовавшись моментом, шепотом спросила: "Ты ничего за собой не знаешь?" Я поспешил уверить ее, что нет, не знаю. Затолкала мне в чемодан всякой снеди и проводила до околицы.
У меня было немало любительских снимков бабушки – я тогда увлекался фотографией. Но в войну именно эта пара "катушек" пропала. Я печатал их на "дневной" бумаге. Закрепителя не было, и снимки канули в вечность.
В дождливое лето 1950 года я поехал на родину "отчич и дедич". Меня всегда интересовал вопрос "происхождения таланта" отца. Когда мне было 16, 18, 19 лет, я много времени проводил среди родни и на рыбалке. Но в 30 лет я решил разобраться в этом вопросе основательно.
Бабушка Татьяна Федоровна была умудренной жизнью старухой. Четверть века, что прошла с 1925 года, была освящена почитанием и уважением многочисленных поклонников поэзии Есенина, навещавших ее в Константинове, да и в Москве. Все это, по-видимому, не прошло бесследно. В ней были степенность и какая-то особая мудрость. Ко мне она относилась хорошо. Любила иногда на чем-то испытать. Помнится, однажды, еще в тридцать восьмом году, подвела меня к очень толстому чурбаку – в два с половиной обхвата – "Наколи дров". Колуна не было, был только топор, и я намучился с этим чурбаком. Зашел в избу, прилег отдохнуть, покурить. Выхожу… чурбак расколот. А бабушка с улыбкой говорит мне: "А я его клинышком". За самоваром рассказывала: "Отец Сергея (Александр Никитич) совсем не годился для крестьянского дела.
У меня было немало любительских снимков бабушки – я тогда увлекался фотографией. Но в войну именно эта пара "катушек" пропала. Я печатал их на "дневной" бумаге. Закрепителя не было, и снимки канули в вечность.
В дождливое лето 1950 года я поехал на родину "отчич и дедич". Меня всегда интересовал вопрос "происхождения таланта" отца. Когда мне было 16, 18, 19 лет, я много времени проводил среди родни и на рыбалке. Но в 30 лет я решил разобраться в этом вопросе основательно.
Бабушка Татьяна Федоровна была умудренной жизнью старухой. Четверть века, что прошла с 1925 года, была освящена почитанием и уважением многочисленных поклонников поэзии Есенина, навещавших ее в Константинове, да и в Москве. Все это, по-видимому, не прошло бесследно. В ней были степенность и какая-то особая мудрость. Ко мне она относилась хорошо. Любила иногда на чем-то испытать. Помнится, однажды, еще в тридцать восьмом году, подвела меня к очень толстому чурбаку – в два с половиной обхвата – "Наколи дров". Колуна не было, был только топор, и я намучился с этим чурбаком. Зашел в избу, прилег отдохнуть, покурить. Выхожу… чурбак расколот. А бабушка с улыбкой говорит мне: "А я его клинышком". За самоваром рассказывала: "Отец Сергея (Александр Никитич) совсем не годился для крестьянского дела.