Сборник рассказов и повестей   ::   ЛУКИНА Любовь

Принято, понимаете? Но художник… Художник все видит по-своему! И он влияет на людское восприятие своими картинами. Мало-помалу, капля по капле…

Праздно лежащий посреди тропинки глаз давно уже усиленно подмигивал Чускому и Персткову: слушайте, мол, слушайте — мудрые вещи мужик говорит.

— …И вот в один прекрасный миг, мужики, происходит качественный скачок! Все начинают видеть мир таким, каким его раньше видел один лишь художник!.. Творец!..

Перстков растерянно оглянулся на Чуского и оробел. Григорий Чуский стоял рядом — чугунный, зеленоватый. Земля под ним высыхала и трескалась от неимоверной тяжести. Таким, надо полагать, видел Федор Сидоров своего друга в данный момент. Наконец актер шевельнулся, вновь обретая более или менее человеческую окраску.

— Да вы кто такой будете, Феденька? — бурно дыша, проговорил он. — Врубель — не повлиял! Сикейрос — не повлиял! Федор повлиял, Сидоров!..

— А это? — Рука с кисточкой, похожая на крепкий старый корень, очертила широкий полукруг, и Чуский оцепенел вторично, пофрагментно зеленея и превращаясь в чугун.

— Да здесь же ничего на месте не стоит! — К Персткову вернулся голос. — Шаг шагнешь — все другим делается!

— Но ведь и раньше так было! Иной угол зрения — иная картина!

— Неправда!

— Было-было, уверяю тебя! Как художник говорю!

— А ну, тихо вы! — дьяконски гаркнул Чуский. — Подумать дайте!..

Минуты две он думал. Потом спросил отрывисто:

— Ты полагаешь, это надолго?

Сидоров развел неодинаковыми руками.