Северная столица   ::   Дугин Лев Исидорович

Он тоже продекламировал:

…Он дал мне нову жизнь, для сердцу чувства новы,

И огнь, палящий огнь пролив в моей крови…

Стих неповоротлив, непрозрачен, шероховат. Точность лишь приблизительная, а что может быть хуже этого?

Их оценки не сходились. А ведь они оба были арзамасцы.

Устав от спора, с раскрасневшимися лицами, они опустились в кресла. Помолчали.

– Зато Озеров – трагик! – сказал Вяземский.

– Трагик? Но. что это за изображение Дмитрия Донского? Должно все же сочетать вымысел с верностью историка. И помилуй – можно ли так слепо следовать правилам французского театра?

– Я бы согласился относительно Майкова, – сказал Вяземский. – В его комических поэмах нет комической веселости…

– Да как же так! – Пушкин вскочил со своего места. – Да его «Елисей» истинно смешон.

– Ну, уж прости… – Вяземский тоже поднялся. И они снова забегали по комнате.

– Неужто ты не ценишь Дмитриева? Неужто ты не понимаешь, что Дмитриев истинно велик!..

– Нам нужно свое – русское, национальное. А в Дмитриеве нет ничего русского, своего…

– Своего! Вот и в твоей «Вольности» некоторые стихи – совершенно херасковские.

– Как это – херасковские?.. – Волна крови хлынула в лицо Пушкину.

– Вот так – херасковские…

– Как это – херасковские?..

Они остановились друг против друга. Спор, кажется, мог завести слишком далеко…

– Мы не можем с тобой разговаривать, – сказал Вяземский. – Я туг, несговорчив, неподатлив. А ты – оскорбляешься.