Страница:
248 из 318
И говорил он тихим голосом, но лицо его светилось торжеством.
– Как она играет… – Он сжал руку Пушкина. – Как играет…
Это он обучал Семенову декламации, и ее успех был его успехом.
– Когда-нибудь скажут: Семенова образовалась сама собой… Нет, это я образовал ее!.. Или скажут: Семенова сошла со сцены… А нужно сказать: Гнедич сошел со сцены. – И так взволновался, что из единственного его глаза выкатилась слеза…
Но Пушкин был уже далеко. Он поспешил в ложу, где сидела рядом с матерью Сашенька Колосова…
И кажется, весь свой гений он употребил на то, чтобы говорить, говорить, говорить – потоком красноречия захлестнуть, закружить, увлечь молодую девушку, сиявшую красотой и гордою своими первыми сценическими успехами. О, он восхищался ею в трагедии
Озерова «Эдип в Афинах»! О, он делил общее восхищение ее дебютом в «Фингале»! Ее называют новой звездой, о ней идут громкие толки…
– Но почему вы засмеялись? – прервал себя Пушкин.
– Этого я не могу вам сказать.
– А если я догадываюсь? – Он пристально смотрел ей в глаза.
– Это невозможно.
– Пожалуйста, скажите мне, я уверен, что догадался!..
– Да полно вам, – сказала Евгения Ивановна, которая была вовсе не в восторге от неспокойного поведения молодого человека в их ложе. На них оглядывались.
– Если вы догадались, значит, вы знаете, что мне невозможно вам сейчас сказать.
– Когда же вы скажете?
– Со временем, может быть…
– Но кого это касается?..
|< Пред. 246 247 248 249 250 След. >|