JК
Северная столица :: Дугин Лев Исидорович
Страница: 256 из 318Чаадаев? И с Сергеем Львовичем и с Надеждой Осиповной он был знаком по свету – но в дом своего друга пришел впервые…
Конечно же он примет участие в скромном семейном завтраке? Не правда ли, Коломна – мрачный район: эти казармы, эти лабазы на другом берегу Фонтанки, эта грязная Калинкина площадь… Monsieur Чаадаев, что пишут из Москвы?
И Чаадаев и Пушкины были из Москвы…
На лице строго одетого, чинного Чаадаева проглянуло некоторое удивление… Каждый дом имеет свои особенности. Дом Пушкиных, неожиданно для него, отдавал патриархальностью… В прихожей его встретила многочисленная дворня – в столь грязных и рваных рубахах и шароварах, что походила на толпу нищих… А здесь, в зале, у дверей стоял камердинер с пышными баками, не сводя преданных глаз с барина и ожидая мановения его пальца… А какая-то румяная, крепкая старуха стояла, подперев рукой щеку, посреди зала и вдруг, прервав господский разговор, обратилась с вопросом к Чаадаеву:
– А что, батюшка, правда ли, что наши идут в туретчину?
– Я по важному делу, – сказал Чаадаев.
На лицах Сергея Львовича и Надежды Осиповны выразился интерес.
– Государь император высказал желание… Какой тут поднялся шум! В этот шум влились и радостные восклицания матери, и честолюбивые тирады отца, и ликование сестры, и возбужденные выкрики сына… Государь император? Но как до его величества дошло?.. Но какие стихи?.. Но дайте же выслушать все по порядку!..
От возбуждения вдруг начинали друг с другом спорить.
– Ко мне приезжал мой дура к… – рассказывал подробности Чаадаев.
Конечно же он примет участие в скромном семейном завтраке? Не правда ли, Коломна – мрачный район: эти казармы, эти лабазы на другом берегу Фонтанки, эта грязная Калинкина площадь… Monsieur Чаадаев, что пишут из Москвы?
И Чаадаев и Пушкины были из Москвы…
На лице строго одетого, чинного Чаадаева проглянуло некоторое удивление… Каждый дом имеет свои особенности. Дом Пушкиных, неожиданно для него, отдавал патриархальностью… В прихожей его встретила многочисленная дворня – в столь грязных и рваных рубахах и шароварах, что походила на толпу нищих… А здесь, в зале, у дверей стоял камердинер с пышными баками, не сводя преданных глаз с барина и ожидая мановения его пальца… А какая-то румяная, крепкая старуха стояла, подперев рукой щеку, посреди зала и вдруг, прервав господский разговор, обратилась с вопросом к Чаадаеву:
– А что, батюшка, правда ли, что наши идут в туретчину?
– Я по важному делу, – сказал Чаадаев.
На лицах Сергея Львовича и Надежды Осиповны выразился интерес.
– Государь император высказал желание… Какой тут поднялся шум! В этот шум влились и радостные восклицания матери, и честолюбивые тирады отца, и ликование сестры, и возбужденные выкрики сына… Государь император? Но как до его величества дошло?.. Но какие стихи?.. Но дайте же выслушать все по порядку!..
От возбуждения вдруг начинали друг с другом спорить.
– Ко мне приезжал мой дура к… – рассказывал подробности Чаадаев.