Северная столица   ::   Дугин Лев Исидорович

– Я не люблю советов, – сказал он резко. – И

друзья, которые лезут давать мне советы, нужны мне… как фонарь без свеч…

У него было лицо порочного, разнузданного, злого человека, с брезгливо опущенными углами губ, с набухшими мешочками под глазами, с синевой щек; у него под светским лоском и образованностью, в общем-то, жило одно желание – напакостить ближнему.

– Нет, ты все же оставь его, – настойчиво сказал – Пушкин.

Беднягу оставили плачущего, в растерзанной одежде.

С криком, с гиканьем покатили дальше – свернули на Большую Миллионную, вернулись на Невский, поскакали по Садовой…

– Стой!

Крепкие руки Толстого-Американца теперь выволокли из полосатой будки старика инвалида, с нафабренными усами, с приколотым к груди на ленточке Георгиевским крестом. Старик от страха выронил алебарду из рук.

– Ну-ка, давай: арис-барис-кукопарис!..

– Барин, Христос с тобой, да ты кто?

– Я князь московский, Дмитрий Донской…

– А пачпорт есть?

– Волк!.. – закричал кто-то.

Из подворотни выбежала собака.

Толстой-Американец стрелял, не целясь, – собака рухнула, даже не взвизгнув.

Но уже на выстрел спешили квартальный со своей командой.

– Хватай их, ребята!.. Крути им руки… Ряженые?.. Кто такие?

Но, услышав весьма громкие в Петербурге имена, квартальный изменил поведение.

– Отставить! – скомандовал он. – Олухи, дураки, – кричал он своей команде, – не сметь трогать!..