Шопен   ::   Оржеховская Фаина Марковна

– Не надо, – сказала она, видя что он наклонился, – я сама подниму.

Песня, которую она пела, была заунывна и однообразна. Но она тронула Фридерика еще сильнее, чем первая. То была думка про весну, невыразимо грустная. Но чем дольше пела девочка, тем лучше он понимал эту грусть. Он и сам испытывал ее ранней весной. Смутное, сладкое чувство, которое поляки называют Zal – тоска, смешанная с надеждой. Стремление вдаль – и любовь к родному краю, не позволяющая покинуть его…

Небо синее ласково,

Ручьи говорливы,

Цветы пестры, красивы,

А на сердце пасмурно…

Ганка остановилась. Но не оттого, что у нее прервался голос. Так подсказывала сама песня: жаль хаты, речки, косматого дуба, любимого сокола, – и не знаешь, чего больше жаль, на чем остановить прощальный взгляд…

– Ты часто здесь гуляешь? («Боже мой, какой глупый вопрос!»)

Она улыбнулась с видом превосходства.

– Где уж мне гулять! Работы много. Так только, сегодня…

Она соскочила с забора.

И опять ему показалось, что он уже давно бывал в этих местах. И песни эти слышал.



Глава одиннадцатая



Семейство Думашей было несчастливое. Мать умерла вскоре после рождения Ганки, а через год после того средняя сестра, двенадцатилетняя девочка, утонула в проруби, провалившись с ведрами под лед.