Шутить и говорить я начала одновременно   ::   Хмелевская Иоанна

Пожалуйста, я могу пойти в поликлинику с ребёнком. Могу с бабушкой. Но по отдельности. А вместе с ребёнком и бабушкой больше никогда в жизни не пойду! Что бы ни случилось.

То, что бабушка откалывала в поликлинике, превосходит всякое представление, вряд ли мне такое под силу описать. В ожидании приёма у врача мы торчали в очереди у кабинета. Нет, словами такое не опишешь, это надо было видеть и слышать, да ещё и поверить собственным глазам и ушам. Ребёнка положили на столик, то разворачивали пелёнки, то опять пеленали, а бабушка, растерзанная, взмокшая и растрёпанная, кудахтала и бесновалась над ним.

— Он мёрзнет, он мёрзнет! Сейчас наденем фуфаечку! Тише, мой хороший, чвир, чвир, чвир, не плачь, золотце, ему жарко, сними с него свитерок, нет, давай опять закутаем, дитя замёрзло, фью, фью, фью, успокойся, золотце, он мокрый, подержи ножку, я вытру, ах, пальчики мои сладкие, бедняжка голодный, дай сюда бутылочку, нет, не хочет…

Дите орало не своим голосом, бабушка металась, разбрасывая вокруг себя свои и чужие вещи, другие дети не выдержали и тоже подняли крик, истерия ведь заразна, ор поднялся такой, что из всех кабинетов повыскакивали врачи и сестры. Мамаши не знали, как успокоить своих младенцев, и единственный положительный момент во всем этом, что меня пропустили без очереди, чтобы скорее от нас избавиться. Если такие же штучки бабушка откалывала и со мной, ничего удивительного, что уже при одном виде человека в белом халате я начинала биться в истерическом припадке.