Шутить и говорить я начала одновременно   ::   Хмелевская Иоанна

Очень хорошо запомнились мне похороны Пилсудского, я не вру, хотя в это и трудно поверить. [04] Улицы Варшавы были забиты толпами, бабушка наняла извозчика, чтобы поехать и посмотреть на траурную процессию, и извозчик застрял в толпе. А может, остановился нарочно в заранее намеченном месте? В пролётке вместе с нами была ещё какая-то незнакомая мне женщина, не родственница, и больше всего запомнились мне её красные туфли на французском каблуке, потому что она торчала у меня под носом, на козлах, вставала на цыпочки, пытаясь что-то разглядеть, и на козлах умещались только эти цыпочки, каблуки свисали самым опасным образом. Бабушка то и дело хватала её за край платья:

— Что пани делает, пани упадёт!

А женщина не обращала на неё внимания, я же почему-то была уверена, что не упадёт. Странная штука память. Было мне тогда три годика, а из всех похорон я запомнила только эти красные туфли на каблуках. И чувство зависти — и к туфлям, и к месту на козлах.

Ходить и говорить я научилась довольно рано. До сих пор удивляюсь, что при таком дурацком воспитании выросла нормальным ребёнком, а не умственно отсталым. И читать научилась в очень раннем возрасте, а потому, что наконец потеряла терпение. С малолетства я мучила окружающих требованием прочитать мне сказку о Железном Волке. Сказку эту и я, и мои несчастные родичи уже знали наизусть, надоела она им до чёртиков, а я все приставала, чтобы прочитали.