Тают снега   ::   Астафьев Виктор Петрович

Через три месяца после отъезда Чудинова мачеха с сарказмом бросила отцу:

- С прибылью тебя, Петр Захарыч!

- С какой?

- Внука скоро Бог даст.

- Вну-ука!? Откуда?

- Все оттуда же. Неужели шары-то у тебя заволокло и ты не видишь ничего?

- Айда-ко с худого-то места, - испуганно отрубил отец.

- Придет, приглядись. Не от пайки же она так раздобрела.

Вечером отец избил Тасю и выгнал из дому. Мачеха, выбрасывая ее пожитки на улицу, кричала:

- Срам! Стыд! Опузатела с бабушкиных-то кусков!

А отец гремел поленом по столу и кричал на мачеху:

- Ты хотела этого, стер-рва! Радуешься! Уходите обе с глаз моих! Зашибу!

- Тише, тише ори-то. Тронь попробуй, в тюрьме сгною.

Разбитая, уничтоженная Тася брела на станцию. Она ничего не понимала и не чувствовала. У переезда она прислонилась к телеграфному столбу и стала ждать поезда. Когда электровоз загремел совсем близко, она выбежала вперед и легла на рельсу.

Поезд пшикнул, судорожно дернулся, загрохотал и начал наезжать на Тасю. В это время какой-то молодой парень, рискуя жизнью, выдернул Тасю почти из-под самых колес. Она была без сознания.

Через три дня Тася вышла на работу, но ее точно подменили. Она таила свою беременность, боялась смотреть больным в глаза, сделалась замкнутой, пугливой.

Мучительными были роды, но еще мучительнее оказались взгляды женщин, их едкие реплики:

- Такая молоденькая...

- Сладок был грех, да горько похмелье...

- И ведь паразит какой-то и глаз не кажет...