Тают снега   ::   Астафьев Виктор Петрович

Женщины, пригорюнившись, глядели на него, расспрашивали про войну.

Он пошутил:

- Сначала ничего. Потом - батюшки мои, родители родные! Потом опять ничего...

Женщины вымученно улыбнулись этой шутке. Чтобы не сбиться с бодрого тона, Павел Степанович как можно веселей продолжал:

- Ну, примете, бабы, в свою компанию?

Женщины прятали глаза от него, с обидной сострадательностью вздыхали.

- Вы, может, думаете, обузой буду, не справлюсь?

- Да мы-то что, мы и вовсе ничего такого, сам-то, сам-то как ты будешь?

- Передохнул бы, оклемался. Насчет харчишек подсобим уж кто чем...

- Словом, договорились, - прервал разговоры Букреев и сквозь стиснутые зубы цедил, идя к конным граблям: - Харчишками помогут! Покруче! Бабье! Я еще покажу, что меня в утиль рано списывать!

Он хотел быстро, по-молодецки вскочить на круглое сиденье граблей, но деревяшка задела оглоблю, и он чуть было не свалился под ноги лошади. Женщины, наученные горем уважать чужую беду, сделали вид, будто ничего не заметили. Павел Степанович погнал лошадь, испуганно думая о том, как он будет одной рукой сбрасывать с граблей вал сена и в то же время править лошадью.

Но все обошлось. Сначала вожжи брал в зубы, а потом приспособился их между колен зажимать, благо колено у ампутированной ноги осталось.

Так вот с этого дня, с конных граблей, на которых обычно мальчишки управляются, и началась его послевоенная жизнь.