Тают снега   ::   Астафьев Виктор Петрович

Помочь бы фронтовику на первых порах закрепиться в деревне, деньжонок вырешить, дом подремонтировать, а кому и коровенку выделить, лишний раз лошадь дать на рынок съездить. Ведь пообносились, шибко пообносились мы за войну. Сплошь и рядом у нас и ребятишки, и бабы ходят в перешитых гимнастерках, и мужики еще в солдатском, в латаных галифе. В городе уж давно списали эту одежду, а у нас ходят. А ведь люди-то не слепые, видят. Воевал, к примеру, я вместе с Ванькой Зарубиным. Он вернулся, на завод устроился. Сначала чернорабочим, а сейчас уже машинист крана, мостового. Я как-то зашел к нему, гляжу: у него и радиола, и ребятишки в панамках, и жена в шелковом платье, в театры хоть не часто, да ходят. Почему? Может, он больше меня работает? Может, ума у него больше, сноровки?

Букреев вдруг замолк и, помолчав, сказал:

- Я про себя вот так думаю: если мы народ не соберем в кучу, не заинтересуем его трудоднями, не создадим ему возможностей жить по-человечески - пропадут такие колхозы, как наш, уйдут из него люди, вовсе уйдут.

Павел Степанович с трудом выдергивал деревяшку из грязи и начал сильно припадать на увечную ногу.

- Хватит, Павел Степанович, со мной прогуливаться, идите домой, вам надо отдохнугь, - осторожно предложила Тася.

- Я привычен, - махнул рукой Павел Степанович. - Значит, у нас в бригаде, говоришь, еще терпимо?

- По-моему, вы прибедняетесь. Скоро вот новые машины будут созданы и для наших гористых мест. - Тася поймала себя на том, что уже колхозные поля называет нашими. Отметил это про себя и Букреев.