JК
Тетрадь первая :: Цветаева Марина
Страница: 38 из 256А впрочем: С чужеземного брега — раньше, до письма, очевидно вписано спустя, для памяти, на первое свободное место, — ибо (всё красным) — лиловым чернилом:)
* * *
С чужеземного брега иль с облака
слышишь — слышь: [44]
Через
Тем же голосом спящим тебе отвечаю: да!
С чужеземного брега иль с облака
смотришь — видь:
За изменой измена — кольца не сумела чтить
Но одно уцелело: мужская морская честь:
Тем же голосом медным тебе отвечаю: есть!
С чужеземного брега иль с облака
В благовещенский день мой, под
Устремив свою душу как птицу в пролет окна
Тем же голосом льстивым
* * *
(Очевидно — конец июня 1921 г.)
* * *
Я, седая бродяга…
(Тогда — не седая, но я всегда опережаю:
Тот чьи следы — всегда простыли,
Тот поезд, на который — все
Запаздывают…) [45]
* * *
…Каждый врозь и все дыбом
Под рукой нелюбимой.
Каждый вгладь и все долу —
Под любимой ладонью.
Аполлону на лиру
Семь волосиков вырву
С легким привкусом дыма,
С легким привкусом тмина…
Аполлону — на струны,
Птицелову — на сети…
* * *
(3-го июля 1921 г.)
* * *
(Стихи. Жив и здоров! — Под горем не горбясь — Команда, вскачь! [46] — в последнем варианты:)
* * *
Спокойною рукою оправил китель
Команда: вплавь!
Пятидесяти кораблей Предводитель —
Георгий, правь!
и еще:
Спокойной рукою
Команда: вплавь!
Чтоб всем до единого им под портик
Софийский — правь!
* * *
Сны:
Лунная ночь. Южный большой город. Идем с Алей мимо вечернего празднества, очевидно морского корпуса. Костры — и под луной — некий торжественный церемониал. Церемониал в юморе. Похороны не-умершего (нарочные) — куплеты на заунывный лад — золотые треуголки под луной — маниакально-марионеточная точность движений: всё преувеличенно-в лад. Припев: — «А мы еще так можем — и так можем — и так можем…» (соответствующая замедленная жестикуляция). Торжественный гротеск. Обряд.
* * *
С чужеземного брега иль с облака
слышишь — слышь: [44]
Через
Тем же голосом спящим тебе отвечаю: да!
С чужеземного брега иль с облака
смотришь — видь:
За изменой измена — кольца не сумела чтить
Но одно уцелело: мужская морская честь:
Тем же голосом медным тебе отвечаю: есть!
С чужеземного брега иль с облака
В благовещенский день мой, под
Устремив свою душу как птицу в пролет окна
Тем же голосом льстивым
* * *
(Очевидно — конец июня 1921 г.)
* * *
Я, седая бродяга…
(Тогда — не седая, но я всегда опережаю:
Тот чьи следы — всегда простыли,
Тот поезд, на который — все
Запаздывают…) [45]
* * *
…Каждый врозь и все дыбом
Под рукой нелюбимой.
Каждый вгладь и все долу —
Под любимой ладонью.
Аполлону на лиру
Семь волосиков вырву
С легким привкусом дыма,
С легким привкусом тмина…
Аполлону — на струны,
Птицелову — на сети…
* * *
(3-го июля 1921 г.)
* * *
(Стихи. Жив и здоров! — Под горем не горбясь — Команда, вскачь! [46] — в последнем варианты:)
* * *
Спокойною рукою оправил китель
Команда: вплавь!
Пятидесяти кораблей Предводитель —
Георгий, правь!
и еще:
Спокойной рукою
Команда: вплавь!
Чтоб всем до единого им под портик
Софийский — правь!
* * *
Сны:
Лунная ночь. Южный большой город. Идем с Алей мимо вечернего празднества, очевидно морского корпуса. Костры — и под луной — некий торжественный церемониал. Церемониал в юморе. Похороны не-умершего (нарочные) — куплеты на заунывный лад — золотые треуголки под луной — маниакально-марионеточная точность движений: всё преувеличенно-в лад. Припев: — «А мы еще так можем — и так можем — и так можем…» (соответствующая замедленная жестикуляция). Торжественный гротеск. Обряд.