Тетрадь первая   ::   Цветаева Марина

— Но сугробов тех не высугробить. — Оглядываться в будущее. Сон у Б-сов под шубами. — Цветной стереоскоп. — Через сонные пространства. — С лихвой — коновязь — чебезга. —

Я, кому-то, о польском золотом корридоре: — Трагический транзит.

* * *



Аля: — «М.! Знаете, у Вас сейчас вид всех свобод — как их изображают: волосы змеевидные, плечо вперед и всё существо как-то дыбом».

* * *



Я кому-то: — Я наверное любила бы гребенки… (видение высоких коралловых гребней времен Валерииной матери [90] — или много раньше: le peigne implanté [91] — Неаполь).

Любила бы — если бы что? Очевидно, если была бы женщиной.

* * *



Женственность во мне не от пола, а от творчества.

Парки сонной лепетанье — такая.

* * *



Да, женщина — поскольку колдунья. И поскольку — поэт.

* * *



Февраль 1922 г.

* * *



Здесь кончается моя старая верная московская тетрадь (черепаха, ящерица, та, которую десять лет спустя с любовью грею на солнце). (1932 г.)

* * *



Несколько записей, случайно не внесенных и относящихся к марту 1921 г., т. е. к году до:

* * *



Кто закон голубиный вымарывал?

* * *



Непереносным костром в груди

Вражда — вот пепл ее, на бумаге.

Непереносны на площади

Чужие гимны, чужие флаги.

Непереносно, когда рожден

Сынóм, сыновнейшим из сыновних,

Святые ризы делить с жидом

И миновать ее гроб на дровнях.