JК
Двойной удар, или Охота на павиана :: Кивинов Андрей
Страница: 21 из 78Быстренько проглотил таблетку «Минтоса», оторвал у ботинок каблуки, чтоб не стучали, засучил рукава и решительношагнул к двери.
Начнем-с, господа?
Носилки жалко, упрут.
Глава 2
Старый мудрый сэнсэй Ли Му Пай постоянно повторял мне очень правильную фразу: «Запомни, Флавиан, лошадь устает одинаково, везет ли она золоченую карету или тащит телегу с камнями». Эти слова Ли Му Пай постоянно твердил по той причине, что других афоризмов просто не знал. Он вставлял их в любой разговор, и всегда они были к месту. Эту удивительную цитату Ли Му Паю передал перед смертью Пай Му Ли, а тому – его дед Му Ли Пай.
У Ли Му Пая не было внуков, поэтому, умирая, он передал ее по наследству мне. Сжав сухими пальцами мою ладонь, он заставил меня наклониться ухом к его рту и, чуть приоткрыв узкие старческие глаза, в пятитысячный раз прошептал: «Помни, Флавиан, лошадь…» Ну и так далее. Я скорбно опустил голову и закрыл его веки легким движением ладони – сверху вниз.
Монахи произвели обряд, сопутствующий полету души славного сына тибетского народа на небо, а тело Ли Му Пая отнесли за ворота, облили бензином и подожгли. Что бы мне потом ни говорили насчет тибетского долголетия, тем более бессмертия, я скептически ухмылялся и вспоминал своего сэнсэя, который не дотянул и до ста сорока пяти.
В общем-то я оказался у монахов случайно. Самолет, следующий по маршруту «Москва – Брахмапутра» и несший на своих крыльях группу советских военных советников без членов их семей, зацепился за пик Дружбы народов и спикировал в одно из ущелий горного Тибета.
Начнем-с, господа?
Носилки жалко, упрут.
Глава 2
Старый мудрый сэнсэй Ли Му Пай постоянно повторял мне очень правильную фразу: «Запомни, Флавиан, лошадь устает одинаково, везет ли она золоченую карету или тащит телегу с камнями». Эти слова Ли Му Пай постоянно твердил по той причине, что других афоризмов просто не знал. Он вставлял их в любой разговор, и всегда они были к месту. Эту удивительную цитату Ли Му Паю передал перед смертью Пай Му Ли, а тому – его дед Му Ли Пай.
У Ли Му Пая не было внуков, поэтому, умирая, он передал ее по наследству мне. Сжав сухими пальцами мою ладонь, он заставил меня наклониться ухом к его рту и, чуть приоткрыв узкие старческие глаза, в пятитысячный раз прошептал: «Помни, Флавиан, лошадь…» Ну и так далее. Я скорбно опустил голову и закрыл его веки легким движением ладони – сверху вниз.
Монахи произвели обряд, сопутствующий полету души славного сына тибетского народа на небо, а тело Ли Му Пая отнесли за ворота, облили бензином и подожгли. Что бы мне потом ни говорили насчет тибетского долголетия, тем более бессмертия, я скептически ухмылялся и вспоминал своего сэнсэя, который не дотянул и до ста сорока пяти.
В общем-то я оказался у монахов случайно. Самолет, следующий по маршруту «Москва – Брахмапутра» и несший на своих крыльях группу советских военных советников без членов их семей, зацепился за пик Дружбы народов и спикировал в одно из ущелий горного Тибета.