У самого Черного моря   ::   Авдеев Михаил Васильевич

 – И перейдя с высокопарного тона доклада на обычную речь, махнул рукой на север. – Там, догорает.

Аллахвердов широко улыбался, показывая ослепительной белизны зубы, крупные черные глаза довольно щурились и все лицо излучало такую детскую радость, что невозможно было хоть сколько-нибудь усомниться в правоте его слов. Любимов протянул ему руку.

– Поздравляю, товарищ младший лейтенант, с первой победой! Мажерыкин, запишите ему один сбитый! И донесите в штаб группы. А теперь, – снова обратился он к Аллахвердову, – расскажи, дорогой, как это все было.

Тот, энергично жестикулируя, начал рассказывать, как, увлекшись боем, погнался за одним Me-109.

– Он сюда, я – за ним, он вверх, – я выше. Не фашист – вьюн: вся спина мокрая. Подловил на горке, влепил ему прямо в кабину.

Но доверие-одно, а закон-другое. За каждый сбитый самолет противника летчика поощряют, по количеству сбитых представляют к наградам. Поэтому, каким бы доверием человек ни пользовался, а факт требовал подтверждения. И комиссар должен поправить Любимова, не задевая авторитета командира.

– Добре, хлопче, к вечеру откуда-нибудь сообщат…

Аллахвердов недоуменно поднял размашистые, сросшиеся у переносья брови.

– Ну, кто-то же на земле видел, что вы сбили вражеский истребитель? пояснил Ныч.

– Не знаю, – обиженно ответил летчик. – В бою, когда стреляешь по фашисту об этом не думаешь. Пусть этим «земные» занимаются.

– Ладно, Иван Константинович, – вступился Любимов.