В мире безмолвия   ::   Кусто Жак-Ив

Диди добросовестно подчинялся стреляющим часам, пока как-то раз, поднимаясь после третьего погружения, не заметил что-то особенно увлекательное. Солнце все еще бросало свой отсвет на дно. Дюма не устоял и быстро нырнул обратно. Увы, это был обман зрения, и ему пришлось возвращаться ни с чем. За обедом Дюма пожаловался на колотье в плече. Мы тут же взяли его в плен, заперли в рекомпрессионную камеру на борту и подняли давление в камере до четырех атмосфер. Поступить иначе – значило рисковать, что дело кончится кессонной болезнью. В рекомпрессионке имелся телефон, соединенный с громкоговорителем в каюте ныряльщиков. Едва мы поели, как послышался голос Диди, укоряющий друзей, способных уморить товарища голодом. Мы охлаждали его кипучий нрав около часа. Это был единственный раз за все время, когда нам пришлось воспользоваться рекомпрессионной камерой.

Древнеримский корабль лежал в сумеречном голубом мире, где человеческое тело приобретало зеленоватый оттенок. Приглушенные солнечные лучи отсвечивали на хромированных регуляторах, на масках, серебрили пузыри выдыхаемого воздуха. Желтоватое дно отражало достаточно света, чтобы можно было заснять цветной кинофильм о работе ныряльщиков – первый, снятый на такой глубине.

Покрытые слоем морских организмов афинские колонны казались темно-голубыми. Мы рыли под ними ямы голыми руками, по-собачьи, чтобы можно было продеть тросы. По мере подъема каменных изделий на их поверхности «проявлялась» целая гамма красок; вытащенные из воды, они буквально оживали.