JК
Вся власть Советам ! :: Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич
Страница: 5 из 484Просто было прийти к мысли о ненужности и даже вредности царствующей династии - военная среда, в которойя вращался, не уставала твердить об "обожаемом монархе".
Я привык к удобной и привилегированной жизни. Я был "вашим превосходительством", передо мной становились во фронт, я мог обращаться с пренебрежительным "ты" почти к любому "верноподданному" огромной империи.
И вдруг все это полетело вверх тормашками. Не стало ни широких генеральских погон с зигзагами на золотом поле, ни дворянства, ни непоколебимых традиций лейб-гвардии Литовского полка, со службы в котором началась моя военная карьера.
Было боязно идти в революционную армию, где всё "подставлялось необычным, а зачастую и непонятным;
Служить в войсках, отказавшись от чинов, красных лампасов и привычной муштры; окружить себя вчерашними нижними чинами" и видеть в роли главнокомандующего недавнего ссыльного или каторжанина. Еще непонятнее казались коммунистические идеи - я ведь всю жизнь тешился мыслью, что живу вне политики.
И все-таки я оказался на службе у революции. Но даже теперь, на восемьдесят седьмом году жизни, когда лукавить и хитрить мне незачем, я не могу дать сразу ясного и точного ответа на вопрос, почему я это сделал.
Разочарование в династии пришло не сразу. Трусливое отречение Николая II от престола было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Ходынка, позорно проигранная русско-японская война, пятый год, дворцовая камарилья и распутинщина - все это, наконец, избавило меня от наивной веры в царя, которую вбивали с детства.
Я привык к удобной и привилегированной жизни. Я был "вашим превосходительством", передо мной становились во фронт, я мог обращаться с пренебрежительным "ты" почти к любому "верноподданному" огромной империи.
И вдруг все это полетело вверх тормашками. Не стало ни широких генеральских погон с зигзагами на золотом поле, ни дворянства, ни непоколебимых традиций лейб-гвардии Литовского полка, со службы в котором началась моя военная карьера.
Было боязно идти в революционную армию, где всё "подставлялось необычным, а зачастую и непонятным;
Служить в войсках, отказавшись от чинов, красных лампасов и привычной муштры; окружить себя вчерашними нижними чинами" и видеть в роли главнокомандующего недавнего ссыльного или каторжанина. Еще непонятнее казались коммунистические идеи - я ведь всю жизнь тешился мыслью, что живу вне политики.
И все-таки я оказался на службе у революции. Но даже теперь, на восемьдесят седьмом году жизни, когда лукавить и хитрить мне незачем, я не могу дать сразу ясного и точного ответа на вопрос, почему я это сделал.
Разочарование в династии пришло не сразу. Трусливое отречение Николая II от престола было последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Ходынка, позорно проигранная русско-японская война, пятый год, дворцовая камарилья и распутинщина - все это, наконец, избавило меня от наивной веры в царя, которую вбивали с детства.