Выбор   ::   Бондарев Ю В

- Речь о другом, - согласно и безразлично выговорил Илья и с вялой презрительной вопросительностью оглядел себя снизу - зимние ботинки с металлическими пряжками,серые брюки, выглаженные до безупречности, полосатый галстук, - оглядел, усмехнулся, чуть дернув землистой щекой, возвел не пропускающие вовнутрь ночные глаза на Щеглова, увлеченно счищающего кожуру с апельсина, и устало спросил: - Сколько вы прожили на свете, Эдуард Аркадьевич, простите, ради бога?

- Мало, Илья Петрович. По сравнению с Адамом невероятно мало, - ответил Щеглов и положил дольку апельсина в улыбнувшийся рот. - Адам прожил, коли не ошибаюсь, девятьсот шестьдесят лет, по библии... до грехопадения. Я - весь в грехах, ибо родился в конце прошлого века.

Илья длинной затяжкой вдохнул дым сигареты, запил его глотком шампанского, безучастно глядя на Щеглова, на его испускающие сатанинские молнии стекла очков.

- Вы боитесь смерти?

Эдуард Аркадьевич аппетитно дожевал дольку апельсина и, точно бы застигнутый врасплох, живо промокнул салфеткой до гладкой чистоты выбритый, еще крепкий старческий подбородок.

- Какая разница, Илья Петрович, - раньше ли, позже ли. Раньше - обидно, разумеется. Позже - значит, на какую-то сотню вот таких вот вкуснейших апельсинов съешь больше. И, разумеется, больше нелепых пьес поставишь. А все же лучше позже. Собственно, чем дальше, тем ближе. Чем ближе, тем дальше... Смерть - обратная сторона бытия и наша тень, и пора привыкнуть, что мы носим ее в себе...

- Ложь и обман, - сухо проговорил Илья. - Вы прожили долгую жизнь, но вы панически боитесь смерти, как и все мы. Боитесь панически.