Взятие Великошумска   ::   Леонов Леонид

В ту ночь кое-как обошлись, а наутро Переверни-Гору оставили. Однако та же картина, только соли больше ушло. В третий раз Покати-Горошек остался. Дед ему командует: "Поставь меня на стол. Давай, а то время нет. Я люблю, когда меня хорошо кормят". - "Нет, это не те ребята, что вчера были", - Покати-Горошек отвечает. Дал ему хорошо, сбил, вытянул во двор за бородищу, еще дал для памяти... А там валялся дуб, водой подмытый. Он комель надколол, бороду запхал в трещину, сидит у окна, размышляет про свою королевну. "Когда я цвет твой увижу, яблонька моя?.." Приятели вернулись, смеются. "Соли-то хватило на тебя?" - спрашивают. А он: "Пойдем, покажу!" Смотрит - ни деда, ни дуба во дворе: сбежал. А этот дед был тот дед!.. Ладно, надо выходить из положения. Четыре километра шли они следом, как дуб корнями прочертил, видят - за кустами дырка в земле, а на дверце золотая шишечка - открылась. Заглянули - голова кругом пошла: бездонная трубища, в концу светлое пятнышко, но человек, между прочим, свободно пролазит. "А ну, рви корни, вей веревку... чего силе зря стоять! Вей аж до Берлина..." Те свили, дрожат, такой у них страх создался: а вдруг Покати-Горошек лезть их туда заставит? "Ладно, сидите уж тут, - он их утешает, - ждите меня месяц, а как дерну ту веревку, тяните потихонечку, чтоб не порвалась..."

- Я эту сказку слыхал, - вставил Обрядин, пока Собольков закуривал притухшую папироску. - Они все змеиные сокровища да кралю его наверх подымут, а самого внизу оставят.