JК
Взятие Великошумска :: Леонов Леонид
Страница: 171 из 178Сквозь едучий дым в окнах видна была ободранная железная коечка и этажерка над нею, уже без книг, раскиданных на полу; огонь неспешно листал странички с заключенной в них такой наивной сейчас мудростью учителя Кулькова.
"Что же не ведешь меня в дом, не угощаешь знаменитыми кавунами, не хвастаешься, как вкушал их заморский профессор и все просил семечек на развод как благодеяния американскому человечеству?"
"Вот видишь сам, какие дела творятся, дорогое ты мое превосходительство..." - так же полуслышно отвечал Митрофан Платонович голосом летящих искр и пустых зимних ветвей, скрипом снега под ногами; еще доносилось порой, как кричал радист в машине рядом, вызывая Льва Толстого с левого фланга и требуя обстановку на 16.00.
- Да, непохоже... изменилось, - вслух подумал Литовченко и жестко, до боли, пригладил усы. - Раньше тут по-другому было. И сарайчик не там стоял...
- Верно, любовь какая-нибудь... на заре туманной юности? - пошутил помпотех, ехавший с ним вместе.
То был румяный весельчак, не терявший духа бодрости даже тогда, когда следовало малость и посбавить ее; они давно воевали вместе.
- Ты у меня просто сердцеведец, - кашляя от дыма, а также потому, что еще не прошла его простуда, сказал Литовченко. - Не зря ты у меня железо лечишь.
Оставалось посетить лишь школу. Обветшалое двухэтажное зданьице, плод кульковских усилий еще в царское время, стояло там же, близ почты, недалеко - больших расстояний в Великошумске не было.
"Что же не ведешь меня в дом, не угощаешь знаменитыми кавунами, не хвастаешься, как вкушал их заморский профессор и все просил семечек на развод как благодеяния американскому человечеству?"
"Вот видишь сам, какие дела творятся, дорогое ты мое превосходительство..." - так же полуслышно отвечал Митрофан Платонович голосом летящих искр и пустых зимних ветвей, скрипом снега под ногами; еще доносилось порой, как кричал радист в машине рядом, вызывая Льва Толстого с левого фланга и требуя обстановку на 16.00.
- Да, непохоже... изменилось, - вслух подумал Литовченко и жестко, до боли, пригладил усы. - Раньше тут по-другому было. И сарайчик не там стоял...
- Верно, любовь какая-нибудь... на заре туманной юности? - пошутил помпотех, ехавший с ним вместе.
То был румяный весельчак, не терявший духа бодрости даже тогда, когда следовало малость и посбавить ее; они давно воевали вместе.
- Ты у меня просто сердцеведец, - кашляя от дыма, а также потому, что еще не прошла его простуда, сказал Литовченко. - Не зря ты у меня железо лечишь.
Оставалось посетить лишь школу. Обветшалое двухэтажное зданьице, плод кульковских усилий еще в царское время, стояло там же, близ почты, недалеко - больших расстояний в Великошумске не было.