Евангелие палача   ::   Вайнеры Братья

Маклаков огласил ответ из Варшавской католической консистории, что Лютостанский хоть и был много пет назад ксендзом, но за аморальное поведение, блуд и присвое- ние приходских средств запрещен в служении и извергнут из сана. И суд присяжных, дурачье эдакое, вышиб твоего папаньку, а экспертом утвердил ксендза Пранайтиса. Видишь, какие пироги, друг мой Владислав Ипполитович... Чего ж ты говорил, будто отец твой учитель в гимназии? Смертная тоска лежала на лице Лютостанского. Он открыл рот, но говорить не мог, я видел, как тошнота перекатывается у него под горлом. Пьяно, неразборчиво пробормотал: -- Он и преподавал... греческий и латынь... в последние годы... в Вильно... -- Ага, ага, понимаю... Это когда он опубликовал призыв, что, мол, большевизм -- это пархатость духа, которой заразили жиды Россию. И, мол, всех их до единого надо выжечь каленым железом. Большевиков то есть. Это тогда? -- Может быть, -- сдался окончательно Лютостанский. Мы долго молчали, потом я сложил листы, завязал тесемки на папке и взвесил ее на ладони. -- Ого! -- сказал я. -- Знаешь, сколько весит? Он пожал плечами. -- Девять граммов. Иди застрелись. Бескостно, тягучей студенистой массой он перетек со стула на пол, замер на коленях, протянул ко мне свои наманцкюренные пальцы: -- За что? Павел Егорович,.. За что? -- Ты обманул партию. Органы. Родину. Ты и меня пытался обмануть. Придется тебе умереть. Лютостанский заплакал. Я и не видел раньше, чтобы слезы могли бить из глаз струйками. Он плакал и полз на коленях к моему столу.