JК
Ада Даллас :: Уильямс Верт
Страница: 474 из 485А платить им буду я.
– Не надо, Боб. Большое тебе, конечно, спасибо, но не надо.
Я уж и забыл, когда меня называли Бобом.
– Брось, – сказал я. – Денег у меня много. Давай их наймем. Они будут откладывать и откладывать.
– Уж откладывали, Боб. Я устал ждать. Лучше покончить с этим раз и навсегда.
Но я не отказался от этой мысли и продолжал уговаривать его чуть ли не до самого конца. Однако он так и не согласился.
А потом уже и времени не осталось что-либо перерешать.
В ответ на свою просьбу он получил разрешение провести последнюю ночь не в помещении рядом с электрическим стулом, а в своей камере, возле моей. И всю ночь я просидел у перегородки, чтобы, если захочется, ему было с кем поговорить.
И мы разговаривали. Мы говорили обо всем. О том, какая из новых марок машин лучшая, о песнях тридцатых годов, о бейсбольных турнирах, словом, обо всем. Один раз он остановился в середине фразы и сказал: "Зачем я это сделал? О господи, зачем только я это сделал?" А потом, как ни в чем не бывало, продолжал рассказывать о рыжей девице, которая когда-то была у него в приятельницах.
И вдруг замолчал.
В тусклом свете красной лампочки из коридора мне было видно, что он лежит, уткнувшись в подушку.
– Джордж! – позвал я. – Тебе что, плохо?
Он поднял голову и, дважды вздохнув, спокойно ответил:
– Нет, все в порядке, Боб.
– Вот и хорошо.
– Боб! – Он помолчал. – Ты когда-нибудь...
– Не надо, Боб. Большое тебе, конечно, спасибо, но не надо.
Я уж и забыл, когда меня называли Бобом.
– Брось, – сказал я. – Денег у меня много. Давай их наймем. Они будут откладывать и откладывать.
– Уж откладывали, Боб. Я устал ждать. Лучше покончить с этим раз и навсегда.
Но я не отказался от этой мысли и продолжал уговаривать его чуть ли не до самого конца. Однако он так и не согласился.
А потом уже и времени не осталось что-либо перерешать.
В ответ на свою просьбу он получил разрешение провести последнюю ночь не в помещении рядом с электрическим стулом, а в своей камере, возле моей. И всю ночь я просидел у перегородки, чтобы, если захочется, ему было с кем поговорить.
И мы разговаривали. Мы говорили обо всем. О том, какая из новых марок машин лучшая, о песнях тридцатых годов, о бейсбольных турнирах, словом, обо всем. Один раз он остановился в середине фразы и сказал: "Зачем я это сделал? О господи, зачем только я это сделал?" А потом, как ни в чем не бывало, продолжал рассказывать о рыжей девице, которая когда-то была у него в приятельницах.
И вдруг замолчал.
В тусклом свете красной лампочки из коридора мне было видно, что он лежит, уткнувшись в подушку.
– Джордж! – позвал я. – Тебе что, плохо?
Он поднял голову и, дважды вздохнув, спокойно ответил:
– Нет, все в порядке, Боб.
– Вот и хорошо.
– Боб! – Он помолчал. – Ты когда-нибудь...