Земля, до восстребования   ::   Воробьев Евгений Захарович

Из-за нас фашисты ввели в Нервиано новый распорядок: магазины закрывались в 17.00, комендантский час перенесли на 18.00. Отныне велосипедистам запретили ездить группами. Подъезжая к контрольно-пропускному пункту, полагалось за десять метров сойти с велосипеда и, миновав пункт, пройти еще десять метров пешком. А мы в ответ подложили мины в трансформаторные будки, остановили завод "Изотта-Фраскини".

- А как звали вашу синьорину?

- В том-то и дело, - тяжело вздохнул Чеккини. - Поэтому я и зову ее Рыбкой. Во сне и наяву.

- А откуда родом безымянная синьорина?

- Кажется, из Милана.

- Я долго жил в Милане, - оживился Старостин. - И помню там добрых людей. Одна миланская девушка сделала мне много добра...

Чеккини не заметил волнения Старостина, не заметил, что тот хочет сказать еще что-то; молодой человек оставался во власти счастливых воспоминаний, а счастье, как известно, эгоистично и ненаблюдательно.

Как Чеккини попал в гестапо? По глупой случайности! Разве не обидно уцелеть в таких переделках и угодить в обычную облаву? В тот день, 10 декабря 1944 года, в Милан приехал Муссолини, и с утра начались предупредительные репрессии. Чеккини не подвергали особо строгим допросам, пыткам, его сочли заурядным дезертиром. Из тюрьмы Санто-Витторе его переправили в тюрьму Монце и оттуда без пересадки - в Маутхаузен. Здесь он новичок, вот почему на нем лагерная одежда, а не лохмотья от военной формы.