Журнальные публикации (сборник)   ::   Пригов Дмитрий Александрович

При всей парадоксальности отдельных эпизодов (ну, в меру парадоксальности самой жизни): от неподобающей трогательности матерого слесаря, попросившего конфеточку с детской елочки, — до весьма неординарного отца автора, направившего пистолет в сторону собственного дитяти или же посадившего его в некое ракетоподобное устройство, на несколько часов ожидания своего возвращения запретив ему шевелиться, а то все вокруг взорвется — действительно, неординарный родительский поступок! От высказываний художников, смешных и дискредитирующих себя в своей трогательной самовлюбленности — до почти фарсовой репризы с участием родственника, повествующего, что у других родственников тоже все в порядке и хорошо, хотя и этот помер, и тот (правда, может быть, он был и прав в оценке смерти как неотъемлемой составляющей более полной структуры уравновешенного и упорядоченного космоса, способной быть оцененной по шкале нормальности как хорошо ), — все дышит удивительной достоверностью. Той достоверностью, которая, видимо, служила базой и основой как буберовских историй и притч, так и еврейских анекдотов, когда история про тех же померших родственников, у которых все хорошо, спокойно существует в различных вариантах, кочуя из жизни в анекдот и обратно в жизнь. Знающим изобразительную часть творчества Брускина все эти жанровые картинки моментально напомнят многочисленных персонажей его живописных произведений (кстати, присутствующих в качестве иллюстраций в самой книге, а в виде картин, скульптур и графики расселенных уже по всему свету — по музеям, собраниям и коллекциям).

Отличительное качество книги — чувство драматургически-типажной точности; как у того же Довлатова — чувство картинно-сценической яркости, а у Рубинштейна — чистота интонационно-языковых проявлений рода человеческого. Тем более что сочинение Брускина, конечно же, есть не простая последовательность пришедших на ум забавных эпизодов жизни, но вполне чувствуемая композиция, что проявляется и в сознательных анахронизмах, и в соположении коротких, почти строчных и афористических замечаний с эпизодами длинными и развернутыми. Весьма значим и впечатляющ финал.