JК
Фея Карабина :: Пеннак Даниэль
Страница: 13 из 263Из красивых рамок уверенно смотрят в будущее дедушки – ну чем не волхвы!
– Да вроде Святого Семейства, Ваше Величество…
На том конце провода молчание, потом скрипучий голос:
– Даю вам две недели,и ни минутой больше. – Пауза. – Но запомните, Малоссен: не воображайте, что раз вы в отпуске, то не козел отпущения! Вы козел до мозга костей. И если прямо сейчас кто-то ищет по городу виновника какой-нибудь крупной гадости, все шансы за то, что выберут вас!
3
И точно: комиссар полиции Серкер, отлитый в кожаный плащ, при температуре до минус двенадцати ночью и с высоты своего исполинского роста неотступно глядящий на труп Ванини, искал виновного.
– Я пасть порву этому гаду!
Белое от ярости лицо, черная щетка усов – он был как раз из тех полицейских, кто говорит такие фразы.
– Я этому гаду пасть порву!
(И повторяют их на разный манер, любуясь собственным отраженьем в темном зеркале гололеда.)
Возле его ног полицейский в полном обмундировании очерчивал мелом по асфальту перекрестка контур Ванини и хныкал, как мальчишка:
– Черт, Серкер, по льду не рисуется!
Серкер был еще из той породы полицейских, которых все называют по фамилии. Не «шеф». И тем более не «господин дивизионный комиссар». А прямо по фамилии: «Серкер». Серкеру нравилась его фамилия.
– Попробуй вот этим.
Он протянул нож с выскакивающим лезвием, полицейский воспользовался им как альпенштоком и начертил Ванини асфальтовый костюм. Голова блондинчика действительно напоминала распустившийся цветок: внутри красный, с желтыми лепестками и еще как бы алым венчиком по периферии. Полицейского охватили сомнения.
– Да вроде Святого Семейства, Ваше Величество…
На том конце провода молчание, потом скрипучий голос:
– Даю вам две недели,и ни минутой больше. – Пауза. – Но запомните, Малоссен: не воображайте, что раз вы в отпуске, то не козел отпущения! Вы козел до мозга костей. И если прямо сейчас кто-то ищет по городу виновника какой-нибудь крупной гадости, все шансы за то, что выберут вас!
3
И точно: комиссар полиции Серкер, отлитый в кожаный плащ, при температуре до минус двенадцати ночью и с высоты своего исполинского роста неотступно глядящий на труп Ванини, искал виновного.
– Я пасть порву этому гаду!
Белое от ярости лицо, черная щетка усов – он был как раз из тех полицейских, кто говорит такие фразы.
– Я этому гаду пасть порву!
(И повторяют их на разный манер, любуясь собственным отраженьем в темном зеркале гололеда.)
Возле его ног полицейский в полном обмундировании очерчивал мелом по асфальту перекрестка контур Ванини и хныкал, как мальчишка:
– Черт, Серкер, по льду не рисуется!
Серкер был еще из той породы полицейских, которых все называют по фамилии. Не «шеф». И тем более не «господин дивизионный комиссар». А прямо по фамилии: «Серкер». Серкеру нравилась его фамилия.
– Попробуй вот этим.
Он протянул нож с выскакивающим лезвием, полицейский воспользовался им как альпенштоком и начертил Ванини асфальтовый костюм. Голова блондинчика действительно напоминала распустившийся цветок: внутри красный, с желтыми лепестками и еще как бы алым венчиком по периферии. Полицейского охватили сомнения.