Филин   ::   Воронин Андрей

Журналисты хохотали, улюлюкали, кричали, кое-кто скандировал:

– Аи, генерал! Браво, браво, вояка!

– Вот это да! Вот это номер! Вот это пиар, мать его!

Генерал Кабанов закрылся в кабинете.

«Еще, чего доброго, застрелится, – подумал Серебров. – Генералы, они тоже не из железа сделаны».

Горбатенко узнал о случившемся через час. Он хохотал, прыгал по своему кабинету, пока наконец не успокоился.

Подобного позора генерал Кабанов не испытывал никогда в жизни. За спиной у него шушукались сотрудники избирательного штаба, уже понимая, что вся их работа, все усилия ушли коту под хвост.

Один умник сострил:

– С чем генерал боролся, на то и напоролся.

С лицом мрачным и темным, как у висельника, генерал Кабанов покинул штаб.

Нестеров и Скворцов узнали о случившемся почти сразу. Нестеров скрипел зубами, стучал кулаком по столу, проклиная генерала-идиота, которого подставили как последнего лоха. Скворцов тоже был вне себя от ярости. Но ярость Нестерова и Скворцова была ничто по сравнению с теми чувствами, которые бушевали в душе генерала Кабанова: «Я просто весь как в дерьме, словно меня, как последнюю шлюху, высекли розгами в центре площади, перед народом».

Журналисты ликовали. Ехать на пресс-конференцию к Кабанову им не очень хотелось, но теперь они были вознаграждены сполна. Эти сюжеты будут во всех информационных выпусках ключевыми, ведь подобного в избирательных кампаниях последних лет еще никогда не случалось. Генералу Кабанову звонили по всем телефонам, требуя разъяснений, опровержений.

Генерал сидел в кабинете и допивал вторую бутылку водки.