JК
Газета Завтра 212 (51 1997) :: Завтра Газета
Страница: 68 из 146Я очень боюсь, что меня побьют, изуродуют, ранят или убьют…
- Этого, Андрей, боится всякий, только не всякий находит в себе мужество признаться в этом…
- Раньше, до 1993 года, я любил слушать стариков, когда они рассказывали о том, как служили у Чапаева, у белых, у красных… И слушая их, я старался понять, что такое война, почему случаются такие моменты, когда любящие друг друга люди вдруг берут жуткие приспособления, которые называются винтовками, танками, пулеметами, и начинают друг друга кромсать, терзать, убивать, и делают это с довольно частой периодичностью? Какая идея их вела и ведет - в гражданскую войну, в Отечественную и сейчас? И со временем я потерял ориентацию - мне стало казаться, что все рассказанное происходило со мной: пролетая на трехсотметровой высоте на воображаемом боевом самолете, я чувствовал трупный запах мертвецов, покоящихся в болоте, слышал выстрелы и крики умирающих. Я ощущал смерть. После этого у меня возник протест против насилия и смерти. Именно только поэтому я и приплелся в 1993 году к “Белому дому”, потому что каким-то внутренним чутьем я ощущал, что люди начнут погибать, руководимые беззаконием и алкоголиком. Я как трусливый человек пошел туда, стараясь предотвратить нечто страшное, хотя были мысли, чтобы отсидеться - просто взять этюдник и уехать в деревню. Но не уехал. И каждый член нашей “Вахты” был у “Белого дома” все десять дней. Сабир, например, глаза убитым закрывал. Анна Александровна противогаз отдала ребятам, а сама перетаскивала трупы. Виталика одного из первых подстрелили. А когда многие разбежались, поняв, что восстание захлебнулось, эти ребята остались, на их глазах происходил ужасный расстрел.
Мне об этих людях хочется написать, и написать с нежностью, с любовью, с трепетом, с тем, что двигает их самих, подталкивая на благородные поступки.
- Этого, Андрей, боится всякий, только не всякий находит в себе мужество признаться в этом…
- Раньше, до 1993 года, я любил слушать стариков, когда они рассказывали о том, как служили у Чапаева, у белых, у красных… И слушая их, я старался понять, что такое война, почему случаются такие моменты, когда любящие друг друга люди вдруг берут жуткие приспособления, которые называются винтовками, танками, пулеметами, и начинают друг друга кромсать, терзать, убивать, и делают это с довольно частой периодичностью? Какая идея их вела и ведет - в гражданскую войну, в Отечественную и сейчас? И со временем я потерял ориентацию - мне стало казаться, что все рассказанное происходило со мной: пролетая на трехсотметровой высоте на воображаемом боевом самолете, я чувствовал трупный запах мертвецов, покоящихся в болоте, слышал выстрелы и крики умирающих. Я ощущал смерть. После этого у меня возник протест против насилия и смерти. Именно только поэтому я и приплелся в 1993 году к “Белому дому”, потому что каким-то внутренним чутьем я ощущал, что люди начнут погибать, руководимые беззаконием и алкоголиком. Я как трусливый человек пошел туда, стараясь предотвратить нечто страшное, хотя были мысли, чтобы отсидеться - просто взять этюдник и уехать в деревню. Но не уехал. И каждый член нашей “Вахты” был у “Белого дома” все десять дней. Сабир, например, глаза убитым закрывал. Анна Александровна противогаз отдала ребятам, а сама перетаскивала трупы. Виталика одного из первых подстрелили. А когда многие разбежались, поняв, что восстание захлебнулось, эти ребята остались, на их глазах происходил ужасный расстрел.
Мне об этих людях хочется написать, и написать с нежностью, с любовью, с трепетом, с тем, что двигает их самих, подталкивая на благородные поступки.