JК
Яранг - Золотой Зуб :: Рябинин Борис Степанович
Страница: 2 из 139А колеса стучали, стучали… Мелькали телеграфные столбы; порой галка испуганно вспархивала с них; перестукивали, переговаривались буфера, и в ритм этому стремительному движению колотились, торопились тысячи горячих сердец: скорей, скорей! Скорей бы уж…
«Мы из Берлина» — было начертано на одном из вагонов. «Здравствуй, Родина!» — кричали слова на другом.
После четырех лет отсутствия — и каких лет! — возвращаться домой… Здравствуй, здравствуй, Родина, здравствуй, любимая, единственная! За эти годы сыны твои навидались многого, прошли многие страны, а дороже, краше своей не нашли…
Хороша страна Болгария,
А Россия лучше всех…
— снова и снова налетала песня и уносилась куда-то вдаль.
А в вагонах… Нет, и вправду, это был необычный поезд! Вот двое солдат закусывают, а рядом с ними, на скамьях, торжественно восседают две собаки-овчарки и, аппетитно причмокивая, ловят и глотают угощение, которое им предлагают.
Овчарки и в других купе — большие, внушительного вида, но словно удивительно подобревшие, забывшие свою обычную суровость и терпеливо сносящие общество как себе подобных, так илюдей… Весь поезд полон людьми с собаками.
В одном из купе сидел усатый, светлоголовый, с загорелым до шоколадности лицом, красивый и статный молодец, из числа тех, чья судьба сушить девичьи сердца, и задумчиво смотрел в окно. У ног его дремал громадный пес… Нет, сказать «дремал», пожалуй, будет не верно. Хотя веки собаки и были приспущены, наблюдательный глаз отметил бы, что она только притворяется, будто спит, а точнее, даже не притворяется.
«Мы из Берлина» — было начертано на одном из вагонов. «Здравствуй, Родина!» — кричали слова на другом.
После четырех лет отсутствия — и каких лет! — возвращаться домой… Здравствуй, здравствуй, Родина, здравствуй, любимая, единственная! За эти годы сыны твои навидались многого, прошли многие страны, а дороже, краше своей не нашли…
Хороша страна Болгария,
А Россия лучше всех…
— снова и снова налетала песня и уносилась куда-то вдаль.
А в вагонах… Нет, и вправду, это был необычный поезд! Вот двое солдат закусывают, а рядом с ними, на скамьях, торжественно восседают две собаки-овчарки и, аппетитно причмокивая, ловят и глотают угощение, которое им предлагают.
Овчарки и в других купе — большие, внушительного вида, но словно удивительно подобревшие, забывшие свою обычную суровость и терпеливо сносящие общество как себе подобных, так илюдей… Весь поезд полон людьми с собаками.
В одном из купе сидел усатый, светлоголовый, с загорелым до шоколадности лицом, красивый и статный молодец, из числа тех, чья судьба сушить девичьи сердца, и задумчиво смотрел в окно. У ног его дремал громадный пес… Нет, сказать «дремал», пожалуй, будет не верно. Хотя веки собаки и были приспущены, наблюдательный глаз отметил бы, что она только притворяется, будто спит, а точнее, даже не притворяется.