JК
Ганнибал: Восхождение :: Харрис Томас
Страница: 144 из 289Очертаний Микиной руки нет, они стерты, есть только пустой квадрат холста, на который он проецирует свои смятенные видения.
Ганнибал взрослеет и меняется; или, может быть, выявляется то, что было в нем всегда.
II
И если я твержу, что Милосердье
Хоронится во тьме густой дубравы,
То разумею только кротость зверя,
Чьи когти остры и клыки кровавы.
Дж. И. Спингарн (1875 – 1939,– американский педагог, литературный критик и поэт)
33
На центральной сцене парижской Гранд-Опера подходило к концу время, отпущенное доктору Фаусту по договору с Дьяволом. Ганнибал Лектер и леди Мурасаки наблюдали из отдельной ложи слева от сцены за мольбами Фауста, старавшегося избежать адского пламени, языки которого взлетали к самому несгораемому потолку огромного театра, творения Гарнье [44] .
Ганнибал, восемнадцати лет от роду, был на стороне Мефистофеля и презрительно относился к Фаусту, но лишь вполуха следил за развязкой. Он наблюдал за леди Мурасаки, он дышал ею, одетой для посещения оперы в вечерний туалет. В ложах на противоположной стороне зала мелькали блики света: джентльмены все время поворачивали свои театральные бинокли от сцены, чтобы также полюбоваться ею.
На фоне освещенной сцены она была лишь силуэтом, точно такая же, какой Ганнибал увидел ее в первый раз, в замке, когда был еще мальчиком.
Ганнибал взрослеет и меняется; или, может быть, выявляется то, что было в нем всегда.
II
И если я твержу, что Милосердье
Хоронится во тьме густой дубравы,
То разумею только кротость зверя,
Чьи когти остры и клыки кровавы.
Дж. И. Спингарн (1875 – 1939,– американский педагог, литературный критик и поэт)
33
На центральной сцене парижской Гранд-Опера подходило к концу время, отпущенное доктору Фаусту по договору с Дьяволом. Ганнибал Лектер и леди Мурасаки наблюдали из отдельной ложи слева от сцены за мольбами Фауста, старавшегося избежать адского пламени, языки которого взлетали к самому несгораемому потолку огромного театра, творения Гарнье [44] .
Ганнибал, восемнадцати лет от роду, был на стороне Мефистофеля и презрительно относился к Фаусту, но лишь вполуха следил за развязкой. Он наблюдал за леди Мурасаки, он дышал ею, одетой для посещения оперы в вечерний туалет. В ложах на противоположной стороне зала мелькали блики света: джентльмены все время поворачивали свои театральные бинокли от сцены, чтобы также полюбоваться ею.
На фоне освещенной сцены она была лишь силуэтом, точно такая же, какой Ганнибал увидел ее в первый раз, в замке, когда был еще мальчиком.