Генеральские игры   ::   Щелоков Александр

— Вы тоже?

— Почему вы решили, что я живу для других? Видеть явления ещё не значит понимать их суть. Я принимаю к сердцу чужие беды, насколько это диктуют понятия о чести военного, не больше.

— Но вы рисковали собой ради меня, незнакомой женщины.

— Считаете, это от высокой человечности? Просто служба развила во мне качества сторожевого пса. Барбоса, если угодно. За пятнадцать лет службы я понял — моя кормежка и место в теплой конуре зимой зависят от того, насколько правильно я буду выбирать время и объекты, на которые надо гавкать, а на кого нельзя просто оскалиться. Даже милиция не замечает того, что ей не положено замечать. Я барбос понятливый и потому стараюсь.

Леночка засмеялась.

— Вы циник или комик?

— Просто человек, который видит и говорит правду.

— Хорошо. Тогда получается, что барбоса можно заставить не гавкать, подкинув сосисочку…

— Не суживайте диапазон возможностей. Наши барбосы перестают гавкать не только при виде сосиски, но и после бутылки водки. Или когда к ним подпускают сучку…

— Фу!

— Вы меня удивляете: видите, что мы в куче дерьма, и пугаетесь слов, которые это дерьмо характеризуют.

— Хорошо, я не буду. А почему вы не перестаете… — Леночка подыскивала слово.

— Не перестаю гавкать? — Рубцов без жалости к себе подсказал ей. И тут же ответил: — Не привык брать пищу из чужих рук. Устойчивый рефлекс верного пса, не больше. Понимаю: сосиска — вкусно, а схватить её не могу.