Ночь перед призывом   ::   Тасманова Елена

У него большие руки, как лопаты, всегда темные дочерноты, как у негра, от постоянной возни с механизмами.

Я не люблю его.

Он глуп. Его папа был тракторист, сам он тракторист, и дети его будут трактористами. Он не умеет ласкаться, а я люблю, когда меня трогают нежно. Он никогда не целует мне руки и пальцы, а я хотела-бы, чтобы мой мальчик целовал мне пальчики на ногах. Специально, каждый вечер, я отмывала ноги от деревенской грязи, отпаривала их в оцинкованной миске, скребла пятки и намазывала ступни кремом для рук (крема для ног в сельпо не было). Во время этих священнодействий мое сердце сладко замирало - в глупых мечтах я представляла, как мой мужчина снимает с меня чулки и восхищается моими маленькими пальцами, и просит разрешения их целовать. Никогда он не оценил моих стараний. Я знаю, что уйду от него, куда угодно, но уйду.

Вот он стоит передо мной, несчастный, неудовлетворенный, и пьяный. Он уже без штанов, его черные сатиновые семейные трусы темнеют на фоне незагорелых худых ног. Мне заметно в лунном свете, что у него эрекция. Мне это знакомо, потому что эрекция у него всегда, когда я нахожусь рядом. Я всегда его возбуждаю, потому что хожу в легких платьях, с открытыми ногами, и часто без лифчика. Я знаю, что деревенские смеются над ним, что он меня до сих пор не "откупорил"... потому что я такая гордячка, учусь "в районе", и читаю по ночам Фицджеральда.

Мне становится жаль его, и я тянусь к нему поближе, чтобы сказать ему что-нибудь ласковое, чтобы он не обижался.