JК
Распятая :: Львова Татьяна
Страница: 1 из 4---------------------------------------------
Львова Татьяна
Распятая
Татьяна Львова
Распятая
Обнаженная, ты лежишь на широкой, как мир, кровати. Ты лежишь на спине. Каждая из твоих рук и лодыжек тянется к одному из четырех углов постели. Ты хочешь, чтобы я тебя успокоил... что-ж, я могу. Но сначала поцелуй. В вишенку пупка, подрагивающую в середине твоего нервного живота.
Эти фантазии, в которых любимую привязывают к предметам мебели, пахнут шоколадом. Горько-сладкий вкус греха, в который мы погружаемся вместе, с твоими мечтами, в которых твой патрон насилует тебя на полированном офисном столе, консьержка заходит в твой номер, когда ты онанируешь в душе, и этот твой старый дядя, который залезал тебе, шестнадцатилетней, под юбку, оглаживая матовые девичьи ноги. Его руки скользили по твоей коже, так же, как и мои сейчас - ты все это помнишь, и в мечтах рождается реальность.
Твой дядя Пьер, нежный развратник. Его взгляд так часто цеплялся к твоим грудям, к твоим персиковым ягодицам, к стройным ногам, между которыми ты отважно хранила свою девственность. Ему хотелось туда проникнуть, но ты не могла этого позволить старику... Он был средиземноморского типа, около шестидесяти, маленький, коренастый, с редкими сальными волосами и толстыми морщинистыми губами, которые беспрестанно шевелились при виде тебя, словно произнося гадкие, неприличные слова, которых ты тогда не понимала.
Сейчас мы одни.
Львова Татьяна
Распятая
Татьяна Львова
Распятая
Обнаженная, ты лежишь на широкой, как мир, кровати. Ты лежишь на спине. Каждая из твоих рук и лодыжек тянется к одному из четырех углов постели. Ты хочешь, чтобы я тебя успокоил... что-ж, я могу. Но сначала поцелуй. В вишенку пупка, подрагивающую в середине твоего нервного живота.
Эти фантазии, в которых любимую привязывают к предметам мебели, пахнут шоколадом. Горько-сладкий вкус греха, в который мы погружаемся вместе, с твоими мечтами, в которых твой патрон насилует тебя на полированном офисном столе, консьержка заходит в твой номер, когда ты онанируешь в душе, и этот твой старый дядя, который залезал тебе, шестнадцатилетней, под юбку, оглаживая матовые девичьи ноги. Его руки скользили по твоей коже, так же, как и мои сейчас - ты все это помнишь, и в мечтах рождается реальность.
Твой дядя Пьер, нежный развратник. Его взгляд так часто цеплялся к твоим грудям, к твоим персиковым ягодицам, к стройным ногам, между которыми ты отважно хранила свою девственность. Ему хотелось туда проникнуть, но ты не могла этого позволить старику... Он был средиземноморского типа, около шестидесяти, маленький, коренастый, с редкими сальными волосами и толстыми морщинистыми губами, которые беспрестанно шевелились при виде тебя, словно произнося гадкие, неприличные слова, которых ты тогда не понимала.
Сейчас мы одни.