Гилгул   ::   Сербин Иван

Как же Потрошитель его убьет, если он, Саша, будет сидеть на Петровке, в камере? А если… Что-то тут не клеится. Леонид Юрьевич соврал? Если бы Сашу не арестовали, он бы, допустим, убил Татьяну. Саша запутался в собственных рассуждениях…

– Добрый день, профессор, – услышал он словно сквозь вату голос Кости. – Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Давайте пока заполним протокольчик. Документик ваш позвольте, я данные спишу. Благодарю… Костин голос мешал. Он был ядовит и отравлял душу. По капле. Мягкой вежливостью обвивался вокруг сердца и сдавливал его, замедляя биение и призывая смерть. Саша вздохнул поглубже, стараясь успокоиться. Ему нужно отсюда выйти. Выйти, чтобы исполнить то, что он должен исполнить. У него еще есть время. До вечера. «Интересно, – подумал он отстраненно, – что означает слово «вечер» в понимании Леонида Юрьевича? Семь? Восемь? Девять часов? Позже? Или, наоборот, раньше? Нет, раньше девяти вряд ли. Они разговаривали в девятом часу и Леонид Юрьевич сказал, что у Саши в запасе сутки. Значит, будем считать, девять. К девяти Предвестник должен быть мертв». В эту секунду Саша понял, что именно подразумевал Потрошитель, когда говорил об Апокалипсисе. Боль и ужас Адмы. Вот такие Кости везде. Левиты. Они все левиты. Служители ужасного Бога! На каждом более-менее значимом посту. Пугающие и боящиеся. Пугающие тех, кто внизу, и боящиеся тех, что сверху. Трех всадников. Белого, рыжего и черного. А те боятся стоящего над ними. Четвертого всадника. Всадника бледного, имя которому Смерть.