Гилгул   ::   Сербин Иван

– А вот двадцать седьмого марта,между десятью и… где это?..

…вот, двумя часами ночи, что он делал?

– Двадцать седьмого? «Двадцать седьмого, – повторил про себя Саша. – Что же я делал двадцать седьмого марта с десяти до двух? Где был, разве вспомнишь сейчас? Он толком-то не помнит, что неделю назад делал, а уж в марте-то, хоть в конце, хоть в начале… Нет, не вспомнить».

– Двадцать седьмого марта мы были у моей подруги на дне рождения. «А ведь точно. Были. То ли у переводчицы, то ли у гида какого-то. Народу тьма там еще гуляла. Весело было…»

– И что, Александр Евгеньевич все время находился на ваших глазах? Никуда не удалялся, да? – напирал Костя.

– Ну почему не удалялся? Удалялся, – ответила Татьяна.

– Куда?

– В туалет, кажется.

– И надолго?

– Знаешь, я за часами не смотрела.

– Скажите, а машина, на которой вы приехали, чья?

– «Девятка»? Моя.

– И документы на нее есть?

– Кость, ну чего ты дурью-то маешься? Вопросы какие-то идиотские задаешь… Знаешь ведь, что с документами все в порядке.

– Я тебе не Костя, – негромко сказал оперативник, – а товарищ старший оперуполномоченный. А ты мне сейчас не Татьяна, а Татьяна Николаевна Лерих, между прочим, подозреваемая в соучастии. Поняла? И поэтому попрошу отвечать на мои вопросы точно, четко и по существу. Саша услышал, как Татьяна хмыкнула озадаченно:

– В каком соучастии? Костик, у тебя совсем, что ли, крыша съехала «на почве»?

– Так.