Глоток перед битвой   ::   Лихэйн Деннис

И тут взгляд падает на его фотографию, и выясняется, что кожа у него — чернее ночи, чернее, чем душазлодея. Тогда оказывается, что Ричи гоняется за «жареными фактами» и делает из мухи слона. Тем не менее благодаря ему тираж растет. Его излюбленной жертвой всегда был Стерлинг Малкерн, которого он обвешал разнообразными обидными кличками вроде «безразмерного лицемера» или «гиподинамичного гиппопотама». Приходится терпеть — у нас в Бостоне, если хочешь заниматься политикой, нельзя быть чересчур чувствительным.

И вот теперь Малкерн хочет, чтобы я встретился с Ричи и «попросил оставить старика в покое». Что ж, назвался, как говорится, груздем... Но при следующей встрече с сенатором я произнесу небольшую речь, смысл которой будет сводиться к тому, что деньги — это, конечно, хорошо, но все же не главное, а потому нельзя ли не впутывать в наши с ним отношения моего героя отца?

А отец мой, Эдгар Кензи, двадцать лет назад прославился: правда, не слишком широко — в пределах нашего города — и не слишком надолго — минут на пятнадцать. Он покрасовался на первых полосах обеих наших газет и, более того, попал даже на последние страницы «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост». Фотограф едва не получил Пулитцеровскую премию.

Снимок и вправду был потрясающий — мой отец в черно-желтом скафандре с кислородным ранцем за спиной взбирается на стену десятиэтажного дома по веревке, связанной из простыней. За несколько минут до этого по той же веревке спускалась из горящей квартиры женщина. Спускалась — да не спустилась.