Глубокое синее море   ::   Вильямс Чарльз

Из-задвери, на которой был навешен замок, не доносилось ни звука. Офицер отпер замок и вошел внутрь. Красицки, уже не связанный, лежал на одной из нижних коек в помятых полотняных брюках. Глаза у него были открыты, но ничего не выражали. Линд заговорил с ним сперва по-английски, потом по-немецки, но ответа не получил. Лишь худая безволосая грудь ритмично поднималась при вдохе, и один раз Красицки смахнул с лица рукой несуществующую муху. В прошлом — преподаватель университета, теперь — живой труп. Кажется, Эгертон назвал его «развалиной», после чего был этой «развалиной» убит.

— Не хочет говорить, — сказал Годард.

Линд кивнул:

— Будем надеяться, что это состояние у него пройдет. Но сделать сейчас ничего нельзя. Надо только ждать.

Филиппинец принес пластиковую миску с фруктами, несколько бутербродов на картонной тарелочке и воду. С Красицки предусмотрительно сняли ремень и галстук, чтобы он не смог покончить с собой.

Потом все вышли, и Линд запер дверь.

— Странно, что Красицки такой бледный, — заметил Годард. — Ведь он так много находился на свежем воздухе.

— Гелиофобия, — объяснил Линд. — Он не выносит солнечных лучей. Его кожа на солнце буквально вся сморщилась бы. Поэтому он должен от него всегда защищаться. К тому же в джунглях практически нет солнечного света. На этот счет у Красицки была довольно примитивная шутка. Говорил, что он не тянется к солнцу, а, наоборот, убегает от него.