Свисток   ::   Шумахер Тони

В воздухе нависла взрывоопасная напряженность.

«Если ты подойдешь и попробуешь извиниться, а они ударят тебя, – произойдет скандал. Ты потеряешь самообладание, ввяжешься в драку».

Идиотское положение. Они могли наброситься, возможно, даже стали бы плеваться. Так бывает часто, но этого никто не видит. Быть оплеванным – самое ужасное. Ты бесишься, тебе хочется убить их.

Итак, я не смог справиться с собой, заставить себя подойти к Баттистону и сказать ему несколько сочувственных слов. К тому же вся эта игра была просто сумасшедшей. Я не смог подойти к нему, хотя в тот момент это было самым простым. В общем, первая ошибка заключалась в том, что я не выразил своего сожаления по поводу травмы Патрика Баттистона.

Я стоял в воротах, в смущении поигрывая мячом. Это была трусость. Быть может, впервые в жизни я по-настоящему струсил.

Я хотел уговорить себя, что моей вины тут нет. Как ребенок, который, совершив большую глупость, беспечно пытается играть дальше. Так, словно ничего и не было. Я ведь не хотел фолить. Меня оправдывал арбитр. Он не показал мне ни желтой, ни красной карточки.

Патрик Баттистон все еще лежал на траве, ему оказывали помощь. Я надеялся в душе: все будет хорошо, нормально. Как всегда, он еще слегка и играет, чтобы завести публику, сейчас он поднимется. Я ждал: «Вставай, парень, да вставай же, почему ты все еще на земле?» Он все-таки скоро поднимется…

Кто-то потребовал носилки. Подошли оба капитана, врачи, санитары. Видимо, что-то серьезное.