JК
Вечнозеленое поле жизни :: Бубукин Валентин Борисович
Страница: 34 из 236Когда мы приезжали в Ленинград, он водил нас по музеям, показывал картины, объяснял какие-то тонкости. Однажды в Русском музее остановил нас возле знаменитой картины Брюллова «Последний день Помпеи» и задал задачку: найти нечто нереальное на этом полотне. Мы во все глаза смотрели, искали, двадцать два человека ни фига найти не могли – рама, картина, краски, Помпея. Он сам же и ответил:
– Посмотрите, кругом пепел, все грязные, а патрициев чистеньких несут в белых туниках.
В пятьдесят пятом году, перед отлетом в Индонезию, он укоризненно говорил:
– Я знаю, вы, барахольщики, едете за барахлом. А я возьму краски, карандаши и буду делать зарисовки.
И стоит отметить, что он всеми силами пытался привить нам не только футбольную тактическую грамотность, но и художественный вкус. В Азию летели ночью, все спали. И вдруг нас будит какой-то неземной Аркадьев.
– Друзья мои! – кричит. – Посмотрите, какой восход солнца! Мы испуганно протираем глаза, смотрим в иллюминатор, а там действительно из моря выплывает эта розовая махина. Мы же все были дети войны. Пришли по большей части от станка – у кого семь классов, у кого и того меньше. Кто-то пропускал, вообще не учился. А он даже матом никогда не ругался. Многих игроков называл на «вы». «А вы, молодой человек, допустили грубейшую ошибку. Я вам говорил не бросаться, а вы…». И все равно мы находили общий язык: не потому, что он опускался до нашего уровня, а благодаря тому, что мы неосознанно тянулись за ним. Я слышал, в принципе, от него матерные слова, но в стихотворной форме.
– Посмотрите, кругом пепел, все грязные, а патрициев чистеньких несут в белых туниках.
В пятьдесят пятом году, перед отлетом в Индонезию, он укоризненно говорил:
– Я знаю, вы, барахольщики, едете за барахлом. А я возьму краски, карандаши и буду делать зарисовки.
И стоит отметить, что он всеми силами пытался привить нам не только футбольную тактическую грамотность, но и художественный вкус. В Азию летели ночью, все спали. И вдруг нас будит какой-то неземной Аркадьев.
– Друзья мои! – кричит. – Посмотрите, какой восход солнца! Мы испуганно протираем глаза, смотрим в иллюминатор, а там действительно из моря выплывает эта розовая махина. Мы же все были дети войны. Пришли по большей части от станка – у кого семь классов, у кого и того меньше. Кто-то пропускал, вообще не учился. А он даже матом никогда не ругался. Многих игроков называл на «вы». «А вы, молодой человек, допустили грубейшую ошибку. Я вам говорил не бросаться, а вы…». И все равно мы находили общий язык: не потому, что он опускался до нашего уровня, а благодаря тому, что мы неосознанно тянулись за ним. Я слышал, в принципе, от него матерные слова, но в стихотворной форме.