Голова лошади   ::   Макбейн Эд

Соломон обернулся к Малони, его голубые глаза сияли за очками энтузиазмом рассказчика и искренним стремлением довести-таки рассказ до кульминации. Малони с нетерпением ждал продолжения. Соломон пригладил крохотные усики, приложил к щеке морщинистый палец и сказал:

— Вы помните, что солнце ярко светит, когда мой дядя направляется к храму. Он надевает свою ермолку и талис — он не несет с собой мешочек для талиса, потому что это шабат, и ему ничего нельзя нести, хотя его карманы полны денег, которые он выиграл…

— Тьфу! — сказал Голдман с негодованием и сплюнул бы, если бы не находился в храме.

— Конечно, — сказал Соломон, — я же сказал вам, что он был нечестивцем, разве я не говорил этого с самого начала?

— Все равно, нести деньги в кармане в шабат! — с гримасой отвращения сказал Голдман и коснулся своего платка, как бы в подтверждение благочестия.

Малони вдруг понял, что платок был завязан на шее, потому что им ничего не разрешалось носить в субботу в карманах.

— Ну вот, значит, надевает мой дядя свой талис, — сказал Соломон, — и уже говорит: «Благослови, Господи, мою душу! Да будет благословенно твое имя в веках!» и все такое, как вдруг совершенно неожиданно в открытое окно храма влетает молния, такая яркая, что можно было ослепнуть, и сразу за этим раздается удар грома, какого вы никогда не слышали, и начинается дождь.