Голова в кустах   ::   Смирнова Алена

На секунду приободрилась: может, эти люди из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков? Кого еще может волновать, под кайфом я или нет?

Только почему они направляют стопы — елки, колеса! — за город? Когда-то меня насильно катали — правда, на иномарке — вместе с бессознательным, после удара кастетом в висок, Борисом Юрьевым. Господи, тогда и вялый Борин бок служил опорой.

Я не унижусь пред тобою.

Ни твой привет, ни твой укор

Не властны над моей душою.

Знай, мы чужие с этих пор…

— Сбрендила? Стишки сочиняешь?

Уговариваешь себя гордость выказать?

Я потрясла головой. Она болела. «Выказать» — неплохо звучало. Нет, подонок, мне хотелось заставить вас говорить с шизонутой женщиной без церемоний.

Авось догадаюсь, чьи вы холуи. Как-то я пробовала неделю голодать, от шлаков избавлялась. И сделала открытие: если после продолжительной голодухи поесть, возникает состояние, похожее на приятное легкое опьянение. Оказалось, что с замерзшим и отогревшимся творится то же самое. Меня действительно неостановимо несло на треп и смех. Поэтому я пояснила:

— Не я сочиняю, Лермонтов.

— Тоже рано хлопнули…

Этого «тоже» мне было достаточно.

Я струсила. Но на последний протест четверостишием отважилась:

Получив твою меткую ярость,

Покачнусь и скажу, как актер,

Что я с бабами не стреляюсь,

Из-за бабы — другой разговор…

— Лермонтов? — встрепенулся детина слева от меня. На «баб» он реагировал слишком резво. — С тобой не соскучишься.

— Вознесенский, неуч. Его сейчас в школе проходят. — Я знала, необходимо набраться мужества и замолчать. Но не получалось. Чудилось, что закрыть рот означало умереть.