Голова в кустах   ::   Смирнова Алена

Маменькиного сыночка жестоко ломало, но он силился мне улыбаться и бормотал какую-то ерунду про первую стадию гриппа. Я передала ему просьбу Варвары обязательно дождаться ее, рассказала о приезде матери на нашу пирушку.

— А я ночевал у друга в пригороде.

Там меня и скрутило на следующий день — температура под сорок. Он испугался, выхаживал меня, как нянька, только родителям звякнуть не догадался, — объяснил Леша.

С каким удовольствием я бы ему поверила. Но Трофимов пожаловался на паршивое самочувствие и предложил:

— Поля, у Вари должен быть где-то пакет с лекарствами Зиночки. Не поищешь? А то пока я до аптечки в своей ванной доберусь…

— Искала уже, Леша. Размечталась об аспирине. И не нашла. С собой его Варвара таскает, не иначе.

Леша скривился и чуть не заплакал.

Я принесла ему сладкого кофе. Он был не в состоянии держать кружку на весу и прихлебывал, склоняясь над стоящей посудиной. Слова давались ему трудно, однако потребность отвлекаться разговором он не преодолел. Я еле вникала в смысл тягучих длинных фраз. В основном он признавался в невозможности забыть Зину, в мечте вернуть назад счастье.

И вдруг парня будто подменили. Он вскочил с кресла, с воем рухнул в него снова и стал осыпать себя маловразумительными ругательствами. На человеческом языке это означало примерно следующее:

— Я сам себе ненавистен. Я жалкий обормот, с детства отстаивающий свою независимость.