Голубые пески   ::   Иванов Всеволод

Горьче всего - тлел на ее заветревших (от осенних водяных ветров) пальцах мягкий желтый волос Запуса. Дальше - голубовато-желтые глаза и быстрые руки над ее телом... Горьче осенних листьев...

И шла она к ферме не за милостью - городские ботинки осели в грязь, надо ботинки; от жестких и бурых как жнивье ветров - шубу.

А по жнивью, пугая волков, одетый в крестьянский армяк и круглую татарскую шапку, скакал куда-то и не мог ускакать Васька Запус. Как татарские шапки на лугах - стога, скачут в осенних ветрах, треплют волосом и не могут ускакать. Лугами - окопы, мужичьи заставы. Из степей желтым огнем идет казачья лава.

Плакала Фиоза Семеновна.

Четвертый раз говорил ей толстоногий мужик Филька, - в ферму не велено пускать. Неделю не под'езжал к полисаднику Запус. Дни над стогами мокрые ветряные сети, птицы летят выше туч.

Сидеть бы в городе Павлодаре, смотреть Кирилл Михеича. Печи широкие корабли, хлеба белые; от печей и хлебов сытый пар.

Не надо!

--------------

Просфирня укоряла Иру: поселком говорят, не блюдет себя. Ира упрямо чертила подбородком. Остры девичьи груди, как подбородок. Фиоза Семеновна, проходя в горницу, подумала - "грех... надо в город" и спросила:

- Урожай какой нынче?

Просфирня скупо улыбнулась и ответила:

- Едва ли вы в город проедете... Заставы кругом, не выпустят. Пройдут казаки, тогда можно.

- Убьют!

- Ну, может и не убьют, может простят... Не пускает он вас? Другую, поди, подобрал - до баб яруч. Муж, поди, простит...