Голубые пески   ::   Иванов Всеволод

- Насквозь!

- Неправда!

- Так и Шмуро...

- Чаю хочешь?

- Кто же после водки чай пьет.

Она наклонилась и понюхала:

- Нельзя, Вася, пить.

- И пить нельзя и с тобой жить нельзя...

- Я уйду. Хочешь?

- Во имя чего мне пить нельзя, а жить и давить можно? Монголия, Китай, Желтое море!..

Он подскочил к карте и, стуча кулаком в стену, прокричал:

- Сюда... слева направо... Тут по картам, по черточкам. Как надо итти прямо к горлу! Вот. Поучение, обучение!

Он протянул руку, чтоб сдернуть карту, но, оглянувшись на Олимпиаду, отошел. Сел на диван, положил нога на ногу. Веселая, похожая на его золотистый хохолок, усмешка - смеялась. Сидел он в шинели, сабля тускло блестела у сапога - отпотела. Олимпиаде было холодно, вышла она в одной кофточке, комнаты топили плохо.

- Где же Кирилл Михеич? - спросила она тихо.

- Убил. Его и Шмуро, в одну могилу. Обрадовалась? Комиссар струсил, крови пожалел! Ого-о!.. Рано!

Он красным карандашом по всей карте Азии начертил красную звезду, положил карандаш, скинул шинель и лег:

- И от того, что убил одного - с тобой не спать? Раскаяние и грусть? Ого! Ложись.

- Сейчас, - сказала Олимпиада, - я подушку принесу из спальни.

XIV.

Бывало - каждый вторник и пятницу за Кладбищенской церковью на площади продавали сено. Возы были пушистые и пахучие, киргизы, завернутые в овчины, любили подолгу торговаться. Из степи с озер везли соль - называлась она экибастукская. Верблюдов гнали, тяжелокурдючных овец.