Голубые пески   ::   Иванов Всеволод

Улыбка Запуса перешла, и скрыласьв его волосах.

- Видите ли, товарищ Яковлев...

- В обыкновенной войне вы могли бы считаться со своими обидами... огорчениями.

- Я совсем не об... - Он заикнулся, улыбнулся трудно выговариваемому слову: - об обидах... у меня есть может быть сантиментальное желание... Чорт, это, конечно, смешно... вы потом это сделаете... а я хотел бы сейчас... с зачислением стажа...

- В партию?

Яковлев тиснул ему руку, толкнул слегка в плечо:

- Ничего. Мы зачислим... с прежним стажем...

- До - Шмуро?..

- До всего прочего.

Запус откинул саблю, пошел было, но вернулся:

- Ну, закурить дайте, товарищ Яковлев...

Олимпиаде же сказал в сенях:

- Взяли...

- Куда?

- В партию.

Запус и Егорко Топошин скакали к окопам подле ветряных мельниц.

Олимпиада прошла в кабинет председателя Укома, вставила в машинку кусок белого коленкора. Печать Укома она искала долго - секретарь завернул печать в обертку осьмушки махорки. Она сдула влипшие меж резиновых букв: "У. Комитет Р. К. П. (б-в)" - крошки табаку, оглянулась. В пустой комнате сильно пахло чернилами. В углу кто-то разбил четверть. Она сильно надавила печатью на коленкор.

Теперь короткая история смерти.

Запус быстро, слегка заикаясь, говорит о своем включении в партию. У мельниц голос его заглушается перестрелкой. По пескам, из степи, часто пригибаясь, бегут казаки - к мельницам. - Крылья мельниц белые, пахнут мукой, - так, мгновение, думает Запус.