Голубые пески   ::   Иванов Всеволод

Олимпиада не разводит костра. Где-то близко у камышей скачут кони может, табуны, - может, казаки. Черемуха за камышами - черные страшные у ней стволы.

Дальше черемухи не шла Олимпиада.

Револьвер - браунинг. Один за другим шесть раз. На шестерых. А здесь двое.

Шинель пропиталась илом. Запус мерз.

Тогда Олимпиада вышла за черемуху.

Меж колей - травы испачканы и пахнут дегтем.

Запус бредил.

Олимпиада шла колеями. Страшен запах дегтя - он близок: человек. Со злостью срывала Олимпиада замазанные дегтем стебли. Но дорога длинна, и кожа рук нужна другому.

Олимпиада услышала стук колес. Он был грузный и медленный. Нет, так хотелось. Он был быстрый и легкий.

Олимпиада зашла в черемуховый куст. Она была темна, как ствол черемухи - спала на иле и не хотела умываться, потому что тогда словно слипались для нее дни - творился и мучился один день.

Олимпиада стоит в черемуховом кусте. По дороге быстро и легко - таратайка. Круглощекий розовый мещанин осторожно правит лошадью.

Дни ее - неумытые, темные - длились как один; в этот день она почти через весь город промчалась по распоротому человеческому мясу, - почти мужским стал ее голос, когда она крикнула веселому мещанину:

- Слазь!..

А мещанин внезапно убрал щеки, лицо его состарилось, и словно выпали брови.

Олимпиада указала револьвером на лошадь. Мещанин навернул возжу на оглоблю, - чтоб конь не бежал.

Тогда Олимпиада увела его через черемуху, в камыши.