Страница:
40 из 208
Кирилл Михеич окликнул:
- Эй, обождь... (Он забыл его имя.) - Ладно, не пойду. Только у меня ведь жена беспокоится.
Шмуро долго тряс его руку, потом на кулаке оправил и вычистил шлем:
- Я, Кирилл Михеич, нервный. От переутомленья. Я могу человека убить. О жене не беспокойтесь. Мы ей записку и с киргизом. Они - вне подозрений.
- Кто?
- Да все... - Он косо улыбнулся на шлем. - Продавил. Где это?.. Ко мне тоже нельзя. Может меня ждут арестовать. Пойдемте, Кирилл Михеич, на площадь, к собору. Народ-то как будто туда идет...
Из переулков, из плетеных и облепленных глиной мазанок, босиком в ситцевых пестрых рубахах сбегались на улицу мещане. Останавливались на средине и долго смотрели, как бабы, подобрав юбки и насунув на брови платок, бежали к площади.
Мещане вскинули колья на плечи и плотной толпой, в клубах желтой и пахучей пыли, пошли на площадь.
- Зачем это? - спросил Шмуро.
Желтобородый и корявый мещанин остановился, лениво посмотрел на него и безучастно сказал:
- Спички нет ли?.. Закурить. А бигут-то большавиков бить, в церква, бают, пулемет нашли. Отымать приехали. И попа повесили... на воротах.
- Не бреши, - сказал Кирилл Михеич. Шмуро цикнул в шлем. Мещанин побежал догонять, одна штанина у него была короче, - и казалось, что он хром...
Шмуро значительно повел согнутой кистью руки:
- Видите?..
- Не повесили ведь? Сами видали.
- Ничего не значит. Повесят. Если б это культурная страна, а то Ро-осси-ия!..
|< Пред. 38 39 40 41 42 След. >|