Голубые пески   ::   Иванов Всеволод

И опять степь - от Иртыша до Тянь-Шаня, и от Тарабага-Ртайских гор пустыни Монгольской, а за ними ленивый в шелках китаец и в Желтом море неуклюжие джонки.

Всех земель усталые пальцы спускаются, а спустятся в море и засыпают... Усталые путники всех земель - дни.

--------------

А тут, в самом доме залазь на полати и, уткнувшись в штукатурку, старайся не слышать:

- Хозяин! Хозяин!..

Запус - опять, и с пустяком: в Петрограде, мол, восстание и в Москве бои. Солдаты с немцами братуются и рабочие требуют фабрик. Раз уже к тому пошло, пущай. Но у Кирилла Михеича и без этого - забот...

Уткнись носом в свою собственную штукатурку, на полатях и жди сколько? Кто знает. Дураки спрашивают, бегают к Кириллу Михеичу. А Запус знает, а весь Совдеп знает? Никто ничего не знает, притворяются только будто знают. Что каждый год весна - ясно, но человеческой жизни год какой?

Ткнуло жаром в затылок...

- Господи! Владыко живота моего...

Откапывая замусоренные, унесенные куда-то на донышко молитвы, сплетал их - тут у штукатурки и, чуть подымая глаз, старался достать икону. Но бревенчатая матка полатей закрывала образ, а дальше головы высунуть нельзя, Запус нет-нет да и крикнет:

- Хозяин!..

Дыханье послышалось из сеней. Пришептывает немного и придушенно словно в тело говорит:

- Ты сюда иди. Он ушел.

Артюшка. А за ним - подошвой легко, словно вышивает шаг - Олимпиада.

- Не ушел, тоже наплевать. Я не привык кобениться. Уговаривать тебя нечего, слава Богу, семь лет замужем. Я Фиозе говорил, не хочет.

- Меня ты, Артемий, брось. Из Фиозы лепи чего хочешь...