JК
Абсолютная Энциклопедия. Том 2 :: Диксон Гордон
Страница: 1 из 566Аннотация: Грандиозная эпопея завершается. Волею судьбы юный Хэл Мэйн оказывается главным участником грандиозной битвы, ставка в которой – судьба человечества, рассеянного по космосу и отчаянно сопротивляющегося безжалостным Иным…
Том 2
---------------------------------------------
Гордон Диксон
Абсолютная Энциклопедия. Том 2
Глава 35
Хэл снова закрыл глаза; изолировав сознание от стен своей камеры, он попытался сконцентрироваться на поэтических образах для новых стихов, способных принести ему новые ответы.
Но стихи не возникали. Вместо них в сознание вошло нечто настолько мощное, что оно не укладывалось в понятие «сон» или «видение». Это было воспоминание об однажды услышанных звуках, таких ясных и чистых, как если бы он вдруг снова услышал их здесь, в этой камере, своими собственными ушами. Звучала музыка – играли на волынке. И он плакал.
Он плакал не только из-за самой музыки, но и из-за того, что она означала – боль и горе. Звук и боль слились для него в одно целое, словно две переплетенные между собой нити – золотистая и алая, и повели его сначала во тьму, а затем снова к свету, в холодный осенний день, под низко нависшие облака, к высоким людям, стоящим вокруг свежевырытой могилы под ивами, с которых уже успела облететь листва, и к устремившимся ввысь холодным вершинам гор.
Он понял, почему люди, его родные, показались ему такими высокорослыми: ведь он находился среди них, когда был ребенком.
Том 2
---------------------------------------------
Гордон Диксон
Абсолютная Энциклопедия. Том 2
Глава 35
Хэл снова закрыл глаза; изолировав сознание от стен своей камеры, он попытался сконцентрироваться на поэтических образах для новых стихов, способных принести ему новые ответы.
Но стихи не возникали. Вместо них в сознание вошло нечто настолько мощное, что оно не укладывалось в понятие «сон» или «видение». Это было воспоминание об однажды услышанных звуках, таких ясных и чистых, как если бы он вдруг снова услышал их здесь, в этой камере, своими собственными ушами. Звучала музыка – играли на волынке. И он плакал.
Он плакал не только из-за самой музыки, но и из-за того, что она означала – боль и горе. Звук и боль слились для него в одно целое, словно две переплетенные между собой нити – золотистая и алая, и повели его сначала во тьму, а затем снова к свету, в холодный осенний день, под низко нависшие облака, к высоким людям, стоящим вокруг свежевырытой могилы под ивами, с которых уже успела облететь листва, и к устремившимся ввысь холодным вершинам гор.
Он понял, почему люди, его родные, показались ему такими высокорослыми: ведь он находился среди них, когда был ребенком.