JК
Абсолютное программирование :: Петров Сергей
Страница: 7 из 301Сейчас вот арманьяк попили под аккомпанемент грозы, а потом по домам отправимся – он в свой пентхаус или на дачишку, по Рублево-Успенке непритязательно расположенную, да и я в свою элитную безразмерную с зимним садом…
…Ахнуло без предупреждения, и так, что на столике подпрыгнули стаканы. Вспышки не было, только удар грома. Пока я предавался воспоминаниям, тьма перевалила-таки через Университет, и не спеша стекла в город. Палевый свет погас. Но дождь все еще был далек – здание Университета по-прежнему четко рисовалось на фоне живого мрака. После первого громового удара тишина стала еще глуше.
И в этой тишине расхохотался Виталий. Разобрало его сразу и здорово. Он крючился на шатком пластмассовом стуле, хватался за животик, повизгивал и постанывал, вытирал слезы, отдувался, но остановиться никак не мог. Казалось, при ударе грома у него внутри от испуга сгорел какой-то ослабленный алкоголем предохранитель, и наружу, приняв форму истерического смеха, вырвались давно подавлявшиеся эмоции. Что это за эмоции – страх ли, радость ли – не знаю, но то, что они копились в нем, я чувствовал и раньше. Сейчас, в состоянии приличного подпития, я, конечно, не собирался заниматься с Виталием психоанализом. И даже наоборот, мало-помалу подключился к веселью. Через какое-то время мы уже ржали в полный голос, поочередно не давая друг другу успокоиться. Хорошей декорацией к этой безумной сцене могли бы послужить беснующиеся вокруг стихии, но тут как раз природа смолкла совсем и окончательно. То ли не хотела мешать нашему веселью, то ли приближался ветер-предвестник.
…Ахнуло без предупреждения, и так, что на столике подпрыгнули стаканы. Вспышки не было, только удар грома. Пока я предавался воспоминаниям, тьма перевалила-таки через Университет, и не спеша стекла в город. Палевый свет погас. Но дождь все еще был далек – здание Университета по-прежнему четко рисовалось на фоне живого мрака. После первого громового удара тишина стала еще глуше.
И в этой тишине расхохотался Виталий. Разобрало его сразу и здорово. Он крючился на шатком пластмассовом стуле, хватался за животик, повизгивал и постанывал, вытирал слезы, отдувался, но остановиться никак не мог. Казалось, при ударе грома у него внутри от испуга сгорел какой-то ослабленный алкоголем предохранитель, и наружу, приняв форму истерического смеха, вырвались давно подавлявшиеся эмоции. Что это за эмоции – страх ли, радость ли – не знаю, но то, что они копились в нем, я чувствовал и раньше. Сейчас, в состоянии приличного подпития, я, конечно, не собирался заниматься с Виталием психоанализом. И даже наоборот, мало-помалу подключился к веселью. Через какое-то время мы уже ржали в полный голос, поочередно не давая друг другу успокоиться. Хорошей декорацией к этой безумной сцене могли бы послужить беснующиеся вокруг стихии, но тут как раз природа смолкла совсем и окончательно. То ли не хотела мешать нашему веселью, то ли приближался ветер-предвестник.